– А! Дед Кузьма? Здорово!
– Здорово, Матвей!
– Закурим, что ли? – доставая кисет с крепкой махоркой, проговорил Матвей.
– Ну что же давай.
Неторопливо и как-то по-особому чинно каждый свернул себе самокрутку из обрывков газет и крепчайшего табака, выращенного на огороде Матвеем.
– Ты впусти меня, – попросил вдруг лесник, – а то так неудобно через решетку, покурим
поговорим.
Кузьма, отпирая калитку. Спросил:
– Ты -то пропуск взял?! А-то менты, сам понимаешь.
– Взял, взял. Не в клуб на танцы шел.
– А что говорить? Дочь скоро замуж будешь отдавать?
– Это мы еще посмотрим! За сопляка, голо драного Ляса, никогда. Ему восемнадцать вот
вот стукнуло, а ей только семнадцать.
– Ну, так что?!
– И ты туда же, смеешься надо мной?
– Да и не думал.
Вошедший во двор зверофермы Матвей, достал зажигалку и, добыв огня, закурил вначале сам, потом Кузьма. И только теперь заметил спираль проводка тянущегося к правому уху деда.
– А это, что? – глядя с нескрываемым удивлением на Кузьму, спросил Матвей.
– Это то? Связь со сторожкой. – Стал объяснять дед, – Ты, наверное, уже успел заметить на столбах фонарей камеры обзора. – Он недоговорил. Так как услышал вызов в
наушнике:
– Говорит пост. Кто там у вас, Кузьма Николаевич?
– Это лесничий. Пропуск у него на ферму в порядке, я проверял.
– Хорошо. – Связь прервалась.
Матвей настороженно слушал переговоры, затем спросил:
– Так теперь и мышь приблудная не пролезет незамеченной к кормам?
– Выходит так. – Ответил равнодушно дед и добавил, указывая на зажигалку:
– Антиквариат?
– Немецкая еще, трофейная. Умели, гады делать, да?
– Не знаю. – Ответил неопределенно Кузьма.
– Ты где служил, а? Во время войны?
– Мал был еще. Партизаны приютили. В разведку ходил. Там меня, как шандарахнуло в
голову с тех пор даже летом мороз по телу ходит, вот и хожу одетым.
– Врешь? Не может такого быть?!
– Ну не чувствую я, понимаешь температуры не чувствую.
– Да, вот оно как бывает.
– Слушай, а ты не боишься, ну тут до тебя…
– А у меня и страху с тех пор нет.
– А я вот струсил бы, вот даже сегодня, проезжал мимо и знаешь страшновато. Говорят,
они и зверьков чуть ли не всех потравили.
– Как они? Говорят, все, что он один был.
– Да? – переспросил Матвей, но, переведя разговор на зверьков, старался не говорить о
своей оплошности.
– Остался ж молодняк, покажи мне его?