– Вы можете назвать свое полное имя?
Я назвала вымышленную фамилию, под которой здесь жила. Впрочем, фамилия была не совсем вымышленной. Она принадлежала моей однокласснице, которая после окончания школы уехала в другой областной центр, и звали ее тоже Тина.
– Откуда вы приехали?
Я назвала город, в котором ныне жила моя одноклассница.
– Что вы здесь делаете? – продолжал он меня допрашивать.
– Просто живу, пишу картины.
– Почему вы не хотите показать свое лицо?
– Оно вам все равно ничего не скажет. Повторяю: мы никогда прежде не встречались.
– Тем не менее, я прошу вас снять очки. И эту нелепую вязаную шапочку с вашей головы тоже.
– Если я скажу «нет», вы заставите меня силой сделать это?
– Нет, я не хочу быть с вами груб. Все-таки вы спасли мне жизнь.
– Вы это все-таки признаете? – поневоле в моем тоне прозвучали торжествующие нотки.
– Признаю. – Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и барским тоном произнес: – Можете просить меня о чем угодно.
Я бы с удовольствием врезала ему в челюсть, чтобы убрать с его лица снисходительную улыбку, но по понятным причинам не стала этого делать.
– Константин Петрович, мне от вас ничего не нужно. Я вам уже это говорила, – металлическим тоном произнесла я.
– Не торопитесь. Подумайте еще раз. В моих силах сделать очень многое.
– Единственное, о чем я прошу, – отпустить меня. И пусть ваши люди меня больше не беспокоят.
– Если бы не мой человек, – справедливо возразил он, – вас похитили бы, а может, и убили.
– В таком случае мы квиты. Вы ничем не обязаны мне, я – вам. Отпустите меня.
– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Только сейчас уже поздно, а до города долго добираться. Переночуйте здесь, а завтра можете поехать к себе. Вас отвезут.
Подумав с минуту, я согласилась.
– Ладно, так уж быть, останусь на ночь. Но утром… Утром я действительно смогу отправиться к себе? – все еще не веря, что он так просто меня отпустит, спросила я.
– Даю честное слово, – улыбнулся он и, взглянув на часы, сказал: – Через двадцать минут ужин. Буду рад, если вы составите мне компанию.
– Спасибо, – вежливо отказалась я, – но я хотела бы поужинать здесь, в комнате.
– Как хотите. – Он был откровенно огорчен моим отказом, но ему ничего не оставалось, как пожелать мне спокойной ночи и удалиться.
Ужин был превосходен. Блюда либо заказывали в итальянском ресторане, либо поваром у Константина Петровича был настоящий итальянец. Я отдала должное и запеканке с курицей и кабачками, и фрикаделькам в томатном соусе, и свиным отбивным с яблоками. На десерт был цитрусовый кекс. Такую трапезу следовало разделить с кем-нибудь, но я сама решила ужинать в одиночестве, так что могла пенять только на себя.