Не проходит и двух дней, как заявляется ко мне домой военком.
– Молодец! Орёл! Выступи перед школьниками, расскажи им, что в армии из них сделают настоящих мужчин!
– Да зачем мне это надо? – удивляюсь я. – Отродясь нигде не выступал. Даже на комсомольском собрании. А тут нашли Кобзона, перед публикой выступать.
– Ты выступи. Я тебе к отпуску ещё три дня прибавлю.
– А вы можете?
– Я всё могу, – кивает военком.
Ну я и согласился. Привели меня в родную школу, вышел я на сцену перед сотней пацанов разного возраста и рассказал им про армию. Ну как рассказал – приукрасил сильно. Про то, как мы с «дедушками» в разные игры играли – ни слова. И про то, как в учебке хочется спать и есть – тоже. Только хорошее.
Пацаны на меня смотрят во все глаза. И в этих глазах патриотизм огоньками горит. Ещё бы. Перед ними не какой-то старик-ветеран с замшелыми воспоминаниями о далёкой войне. А почти их ровесник, младший сержант, который вот ещё недавно в этой самой школе учился. Ему и веры больше.
Некоторые из этих ребят погибли потом в Афганистане. Но мне хочется верить, что моей вины в этом нет.
Вернулся я в часть только через две недели. Отдохнул, отъелся на родительских харчах. Ещё и с собой привёз, приятелей угостить. Так сил набрался, что на первой же тренировке с капитаном, пару раз неплохо его приложил.
– Растёшь, боец, – обрадовался капитан, длинными ударами загоняя меня в угол. – Ещё бы немного и свалил бы. Надо теперь с тобой ухо востро держать.
Служил дальше. Со временем получил ещё одну лычку на погоны, стал сержантом. Подходил к концу первый год моей службы. И именно это время Пантюх выбрал, чтобы отыграться за тот проигранный бой.
До этого он как-то особо не проявлял себя. В подразделении, кроме него было ещё четверо старослужащих «дедушек», но он у них верховодил и подбивал на всякие пакости. Доставал пару «духов», но как-то терпимо. Все понимали, что без дедовщины в армии никак и принимали это всё как должное. Меня они вовсе не трогали. Во-первых, я был единственный сержант из молодых, во-вторых, санинструктор, в-третьих, опасались, что я расскажу всё капитану-боксёру.
А тут – такой подарок. Однажды вечером, когда большая часть бойцов писали домой письма или подшивали подворотнички, Пантюх подошёл ко мне.
– Слушай, дело есть, – заговорщицким прохрипел он мне на ухо.