– Доктор, помираю.
– Не в мою смену! – бодро восклицает лейтенант и начинает снова солдата лечить.
Проходит ещё неделя. Иванов бодро идёт на выздоровление. Активно курит с тыльной стороны медпункта, ведёт переписку со своей девушкой по телефону, при этом ухлёстывает за медсестрой. Впрочем, кто за ней только не ухлёстывал. Девушка была симпатичная, даже начмед части отметился.
И в день, когда Иванов должен был наконец-то покинуть стены медпункта и вернуться в часть, у него снова случился рецидив. Теперь всё было серьёзно. Неопытным ухом Саша различил в чахоточной груди бойца бронхитные хрипы, температура стойко держалась в районе 39–39,5. Иванов, бледный и безучастный ко всему происходящему, лежал на своей койке и погибал смертью храбрых. Пришёл начмед, который в военной медицине собаку съел. Дал Саше трындюлей за то, что не может вылечить банальное ОРВИ.
Саша запаниковал и позвонил в госпиталь. Там врачи поопытнее, да и возможностей побольше. Приехала буханка и увезла Иванова в город.
А на следующий день свалился сам Саша. Да не с банальным ОРВИ, а сразу с очаговой пневмонией. Иммунитет врача сдался перед постоянными вирусными и бактериальными атаками, лейтенант оставил медпункт на медсестру и на маршрутке поступил в госпиталь.
Прошла неделя. Саша помнил её смутно. Всё это время он метался в лихорадочном бреду, ему кололи исключительно болезненные антибиотики, делали рентгеновские снимки, таскали на процедуры. Приезжал начмед, привёз гостинец – бутылку «хорошего» белорусского коньяка. Посидел рядом с койкой, покачал головой, сам выпил гостинец и ушёл, погрозив пальцем и отсыпав стандартную дозу трындюлей за то, что доктор сам заболел.
Однажды утром Саша очнулся и почувствовал себя лучше. В нарушение всех режимов, завернулся в три одеяла и выполз из осточертевшей палаты, на мир посмотреть. С трудом вышел на крыльцо, присел на скамеечку. Сидит, на неяркое осеннее солнышко любуется. Кто долго болел, а потом на улицу выполз – поймёт его.
Рядом на скамейке примостились два бойца. В худом небритом парне в трёх одеялах они офицера не признали, поэтому закурили и начали болтать. Один – грустный, вздыхает, второй – весёлый, похлопывает его по плечу, подбадривает.
– Завтра выписывают, – ворчит грустный. – Опять на полигон, опять в эту грязюку.