Джеймс тяжело вздохнул и потянулся к финансовому отчету, прибывшему этим утром от его деловых партнеров Саймона Адлера и Хейдена Уэстфилда.
Внезапно дверь отворилась и вошел Джорджи, самый юный и наименее беспокойный из его родственников.
– Ты почему не в классной комнате? – строго спросил Джеймс.
Его восьмилетний брат уселся в кресло рядом со столом и, болтая ногами, сообщил:
– Мистер Харкинс задремал во время урока математики. Он так храпит, что у меня голова разболелась.
Маркиз откинулся на спинку кресла и провел ладонью по подбородку. Харкинс действительно очень постарел и уже не мог учить, но Джеймсу не хотелось отправлять его на пенсию. У старика не было семьи, и без работы он просто пропал бы. Харкинс много лет служил у них в доме и когда-то учил его, Джеймса. Учил он и проказника Энтони, из-за которого начал седеть раньше времени. Нет, старика нельзя было увольнять.
– Какое арифметическое действие вы проходили?
– Умножение на пять. – Джорджи наморщил нос.
Джеймс встал и потрепал мальчика по голове.
– Ладно, хорошо. Беги и принеси тетрадь и карандаш. Будем заниматься вместе.
Через мгновение Джорджи выскочил из комнаты, но дверь тут же открылась вновь, и в кабинет расхлябанной походкой вошел Энтони. Одежда на нем была в беспорядке, и это значило, что с ним что-то произошло. Этому распутнику очень повезет, если до достижения совершеннолетия он не подцепит французскую болезнь – или если его не сразит пуля какого-нибудь разъяренного мужа.
Энтони шлепнулся в кожаное кресло, в котором только что сидел Джорджи, и проговорил:
– Джеймс, слышал бы ты, какую чушь говорят о тебе в «Свинье и свистульке»!..
Маркиз промолчал. И начал массировать затылок. Что ж, можно было представить, какие о нем ходили сплетни…
– Говорят, когда выступала суфражистка Беатрис Уолкер, ты пришел в такую ярость, что толкнул какую-то девицу и сбил ее с ног, – продолжал Энтони. – Возмутительно, верно? Представляешь, о чем шепчутся обитатели этой глуши?!
«Значит, толкнул?» Выходит, именно его, Джеймса, обвиняли в совершении этого безобразного поступка? А он-то просто хотел навести порядок, поскольку Беатрис Уолкер заслуживает цивилизованного отношения. Но, как всегда, о нем распространяли злобные сплетни.
Дверь снова отворилась, и в комнату впорхнула его сестра Нина. Ее щеки горели.