– Не надо, я похороню его сама. Не здесь, – тихо сказала Рита, прикусив нижнюю губу. – Виновата я.
– Да что же вы говорите такое!? – всплеснула руками директриса. – Это стечение обстоятельств, и только…
– Это из-за меня, – упрямо повторила Рита, подняла красные опухшие от слёз глаза на директрису. – Я ошиблась. Мне не стоило, – Рита на секунду задумалась, – возвращаться.
Директриса нехотя поставила подпись на бумаге и протянула белый листок, ставший теперь документом, Рите. Строчки расплывались перед её остановившимся взглядом. Пульсирующий белизной лист показался Рите флагом капитуляции – она проиграла бой за свою новую жизнь на старом месте. Проиграв его, должна была отступить – возвратиться навсегда в прежнюю, когда-то надоевшую, а теперь ставшую её единственным прибежищем, жизнь. Должна была полностью выплатить судьбе контрибуцию за допущенные ошибки.
******************************************************************
Едва только Борис шагнул из лифта в просторный коридор, он услышал крики и шум, доносящиеся из-за двери, в которую он собирался зайти.
– Опять этот прыщ французский буянит.
Борис надавил на ручку двери, та, вопреки обыкновению, не открылась. Пришлось постучать. Защёлкал замок под пальчиками молоденькой секретарши Леночки, вопли из приёмной переместились в кабинет со стеклянной, но непрозрачной дверью. Громкость звука она практически не снижала, однако увидеть, что происходит внутри, сквозь неё было нельзя.
– Привет, Елена Премудрая, чего заперлись-то, этот к рукоприкладству перешёл что ли? – Борис махнул головой в сторону стеклянной двери.
– Ага, точно, перешёл. Степлером в стенку. У него неприязнь какая-то к ним. Как схватит степлер и сразу в стенку. Там видишь черточки в углу, это всё от них, от степлеров, – ответила Леночка, помахивая рукой с растопыренными пальцами, на них сверкал свеженанесенный лак. – Башка от его воплей уже раскалывается. Скорей бы в свой Пари-и-и обратно свалил. Но до Нового года нам от него не отделаться. А потом они со Светланой Аркадьевной уезжают какие-то новые фабрики смотреть.
– А чего он орёт-то?
– Документов что ли не хватает каких-то. Я не знаю, он на Светлану Аркадьевну орёт. Он когда орёт, я его французский не понимаю. Да и не желаю понимать, мне не за то платят, чтобы я его психоз выслушивала. И платят, вообще-то, копейки, – заявила Леночка, продолжая дуть на ещё не высохший лак на ногтях.