В тот вечер Агата ждала и боялась его звонка, как будто в чем-то была виновата, но телефон молчал, и это молчание тяжелым прессом выдавливало из души все силы. Напряжение достигло такого внутреннего накала, что мобилизовались защитные силы организма, у нее вдруг возникло ощущение иррациональной отстраненности от окружающего мира. Так иногда бывает во сне, когда вдруг осознаешь, что переживаемый кошмар всего лишь сон, после чего сразу появляется чувство безопасного отлучения от потно-липкого ночного ужаса. Она обнаружила себя сидящей на полу, вещи были разбросаны в паническом беспорядке. Рыдания перестали сотрясать ее тело, и в наступившей тишине Агата отчетливо ощутила, как с каждой уходящей минутой, разваливалась, ломаясь на куски, вся её чудесно распланированная жизнь.
Прошло несколько бессмысленных и суетных дней, наполненных тревожным ожиданием. Окружающие стали замечать, как вдруг резко она подурнела. Под глазами залегли темные круги, уголки губ горестно опустились. Она как-то вся съежилась и потеряла свой живой лоск. Будучи погруженная с головой в безостановочный мысленный разговор с ним, она не замечала этих метаморфоз на своем лице. Однако, набрасывая привычный утренний макияж, скорее интуитивно, чем осмысленно старалась подчеркнуть угасшие глаза и заретушировать вдруг появившиеся морщинки так заметно старевшие ее.
Олег появился внезапно. Его въезжающую во двор машину Агата увидела, когда по счастливой случайности решила покурить у окна. Мгновенно охватившее волнение лишило всякой логической последовательности её действия. Метнувшись испуганной белкой в комнату, она на ходу сорвала с себя домашнюю одежду и застыла ошалело перед утробой вместительного шкафа. Лихорадочно перебирая вещи руками, выбрала свое самое последнее, безумно дорогое, приобретенное специально для него платье, впрыгнула в него и закрутилась волчком, пытаясь застегнуть длиннющую молнию на спине. И вдруг замерла, осознав всю нелепость своих приготовлений. Мучительная боль, затаившаяся на время, вдруг резанула острой бритвой по оголенным нервам. Удерживая эту боль в себе, она замычала как-то утробно и, неловко оступившись вдруг, упала. Раздался сухой треск рвущейся ткани, и от этого звука жалость к себе стала просто невыносимой, она уже была готова разрыдаться во весь голос, но в этот момент тренькнул звонок в прихожей.