Николаев увидит, когда будет там проходить. Узнает. Может, и не поверит… хотя и так уже что-то понял. Это – правда, самая настоящая.
Там валяется моё тело. Просто тело.
А Господь внял тому крику. Не будет в моей смерти никаких крыс, никаких грязных луж и вони.
Я перехватил поудобнее автомат, прицелился, ловя на мушку одну из приближающихся фигур. Местный ли он, знал ли Ассановых – или приехал откуда-то совершать свой «джихад» за чужие деньги?
Сейчас уже не важно.
Короткая очередь – фигурка упала.
Любит. Прости меня, Лейли.
Новая очередь.
Не любит. Я Николаеву соврал.
Плюнет. Я ждать тебя не буду, и ты не жди.
Поцелует.
Любит.
Не любит…
Выпустил из рук гранату я на «Любит».
Ну, значит, любишь, Лейли.
…Значит, будем в игры играть,
Раз-два – выше ноги от земли!
Кто успел – тому помирать,
Кто остался – тот и дурачок.
Обманули дурачка, обманули дурачка.
Выше ноги от земли. Выше ноги от земли…2
У меня две могилы.
В одном месте я умер.
В другом – погиб.
А разницу я вам пояснять не буду.
2 мая 2011 года, июнь 2020 года,
экспресс Дубна-Москва, дер. Прислон
Цхинвал, 2008 г. – Москва, 2010 г.
«Голубая стрела» без сигнальных огней
Разбивает стекло, исчезает в окне,
Твой игрушечный поезд летит под откос,
Только это уже почему-то всерьёз…
Зоя Ященко
МОЙ ПАПА ВЕРНУЛСЯ.
Я вышел из ванной, кутаясь в папин халат. Халат был большой, как королевская мантия, а я – маленький. Ну, не очень маленький, я уже во второй класс пошёл, – но всё же меньше, чем сейчас.
В коридоре горел свет, пахло сигаретами и ещё чем-то, чему я не знал названия, но от чего внутри стало легко-легко, как воздушный шарик, как будто раньше времени наступил день рожденья. Под вешалкой стоял пыльный армейский ботинок.
Был сентябрь. Мама появилась рядом со мной, и лицо у неё было почему-то мокрое, особенно щёки. Папа улыбнулся, подхватил меня одной рукой подмышки и посадил на колено по-хозяйски поставленной на стул ноги – и я стал почти такой же высокий, как папа, а потолок – гораздо ближе, чем обычно.
– Здравствуй, Русь, – сказал папа и улыбнулся, наклоняясь мимо меня к ноге, чтобы развязать шнурки на втором ботинке. Я попытался ухватиться за другую папину руку, но нащупал только пустой рукав.
– А где рука? – спросил я.
– Нету, – ответил папа, а мама порывисто вздохнула, словно хотела задуть невидимую свечку, но передумала.