– Не знаю, – еле слышно прошептала она, – смогла бы я, вообще, играть после такого…
Селвин обнял сестру за плечи.
– Не думаю, отец послал это, чтобы мы грустили, – попытался он как-то подбодрить ее. – Вообще-то, он поздравил меня с днем рождения и попросил поцеловать тебя за него, – он чмокнул ее в макушку и, откинув со лба непослушные волосы, продолжил. – Но не только это. Не хотите взглянуть на письмо?
Селвин достал листок, исписанный рукой отца.
– Ну… если ты не возражаешь… – странным низким тоном ответил Бо, все еще чувствуя неловкость ситуации.
– Я-то не возражаю… – ответил Селвин, вновь пробегая глазами строчки. – Я не… возражаю… – эхом повторил он и запнулся.
– В чем дело?
– Я не подумал… Это, вообще-то, какая-то тайна.
Мира и Бо резко уставились на друга, вмиг забыв о переживаниях и смущении.
– Не моя! – быстро добавил Селвин, прожженный укоризненными взглядами.
– А что, мы не умеем хранить чужие тайны? – шмыгая носом, обиженно спросила Мира.
– Вот именно! – согласился Бо. – Если это, разумеется, не какая-нибудь семейная тайна с трупами в шкафу.
Селвин хрюкнул.
– Кто его знает, может там и не один скелет окажется!
– Но ведь ты рассказал об этом Нику! – воскликнула Мира.
– Ничего я ему не говорил, – Селвин опустил глаза. – Он просто меня выручил. Без объяснений. Сам!
– Я всегда знала, что Ник классный! Но почему ты не можешь рассказать это нам? – Мира не собиралась отступать. Она выразительно посмотрела на Бо, подстегивая его красноречивым взглядом.
– Конечно, Селвин, какие могут быть от нас тайны? В конце концов, мы друзья или где?
Селвин пожал плечами и громко выдохнул.
– Вообще-то, это такое старье! Сами прочитайте, – с этими словами он протянул Мире письмо. – Даже как-то глупо говорить о тайнах. Но все равно, я хочу, чтобы вы поклялись никому ни о чем не рассказывать!
Друзья небрежно кивнули и жадно впились глазами в лист бумаги.
– Кто такой Дэвид Корнэй? – деловито спросил Бо, пробежав листок глазами.
– Это наш предок. Тот, который из первых переселенцев.
– А-а, – протянул он. – Ну, тогда этой тайне уже четыреста лет. Пора бы ей и выйти наружу!
– Думаешь? – с надеждой спросил Селвин, который тоже не видел в этом ничего такого, что могло бы показаться важным сейчас, и лишь слова отца заставляли его чувствовать неприятную неловкость. – А ты что скажешь, Мира?