– Ой, когда это было?! Я уже и не помню.
– Во-о-т та-ак! Надо не забывать…человек рождается для счастья. А иначе зачем и рождаться? Видеть всю нашу грязь? Не-ет…не для этого…ты меня еще не знаешь…я сказал сам себе – значит все, точка…я много в Киеве думал…бывает так: один раз увидел – и другой тебе не надо. Бывает?
– Бывает, наверно, – неуверенно подтвердила Ольга.
– Вот и я так думаю…я пока тебе ничего говорить не буду…но ты сама увидишь…увидишь…ты будь строже с ним…пусть спит под дверью, если пьяный…
– Мы живем в его квартире. Он ее на комбинате получил, когда был на хорошем счету.
– Он на вас на всех получал. Пусть не выступает.
–Мама моя говорит, что может он одумается, если я заставлю его ревновать, – сказала Ольга, думая о своем,– но я боюсь: вдруг ничего не получится, а я буду у всех на языке.
–Если хочешь подразнить его – давай завтра по городу пройдемся, погуляем.– Олег загорелся этой идеей.– Лучшего варианта и не придумаешь. Я– командировочный, был – и исчез, и нет пересудов, а предупреждение будет,– Я Веру Феликсовну попрошу – якобы ты не по своей воле. Хочешь?
– Она очень строгая, я ее боюсь.
– Не бойся. Мы с Кардашем столько сделали для комбината, что они тебя на руках будут носить, если попросим.
Ольга задумалась в сомнении. Потом подняла глаза и озорно улыбнулась.
– А мороженое купишь? Я так давно не ела мороженое.
– Железно…подлежит строжайшему исполнению…а сейчас…где мой бумажник…на первый случай…
– Нет-нет, Олег, не надо, – запротестовала Ольга.– Ты и без того нам помог..мать все спрашивала, откуда деньги. Ты думаешь, я сидела бы здесь…
Ольга встала, заторопилась, потом, подойдя уже у двери, остановилась в нерешительности и, видимо, пересиливая себя, попросила:
–Можно я возьму в холодильнике…для детей…будет им подарок…скажу от тебя…
– Что ты, что ты, – зачастил Олег, вскакивая и суетясь, – конечно, без разговоров, что за вопрос.– Он бросился к холодильнику, стал вытаскивать оттуда свертки,– бери все, завтра еще прикупим. Какой я недотепа!
Пока Ольга заворачивала сверток, Скляр пытался ткнуть ей несколько долларовых банкнот, но Ольга изворачивалась и почти бегом выскочила в коридор.
Когда она ушла, Скляр еще долго лежал, заложив руки за голову и улыбаясь, а потом тихо вздохнул, повернулся набок и уснул, как ребенок.