Мы сначала не поняли, что происходит. Мы же ничего не знали, я был рядовым солдатом. Вернее, тогда не солдат, а боец Красной Армии назывался. Товарищи офицеры, командиры наши, ведут нас, и вдруг, мы натыкаемся в лесу на огромную поляну. Там несколько сот автомобилей, танкеток и танков немецких, гусеничные машины – все разбиты и разгромлены. А немцы все порублены.
Я не понимал, как порублены? А это наша кавалерия воспользовалась тем, что эта немецкая колонна завязла в черноземе, авиация не работает, потому что сплошная низкая облачность, бомбят наугад.
Это было первый раз, когда я увидел, что мы наступаем, что немцы разбиты. Мы вдохновились, и вперед. И вот я помню, 5 октября ударил мороз, редкое явление на Украине. Повалил снег, мороз все сковал. А потом снег кончился, небо прояснилось, и пожалуйста, – немецкие самолеты. И я слышу по звукам, я уже понимал, что мы втянулись в какую-то «кишку». Впереди нас, слева и справа канонада, а мы наступаем.
И так мы наступали и подошли к городу Сумы, областной город. И были морозы, а мы в летнем обмундировании. Я помню, что мы пилотки свои повыворачивали, чтобы уши закрыть. И нас стали отводить. Немцы стали бомбить и от нашего батальона осталось человек, может быть, сто двадцать всего. А из роты человек двадцать.
И вот в таком виде нас отводили, отводили и увели от фронта в Белгородскую область. А потом объявили, что мы отходим на формировку. И вот на эту формировку мы шли до Нового года. С 5 октября. Пешком до Саратова.
Ну, что там было по пути я рассказывать не буду, невероятные вещи были всякие, бытовые. Потому что гнали скот. Население не вывозили, а скот вывозили. И только один эпизод я вам расскажу. Я возвращаюсь назад. Когда еще нас перебросили к Киеву, то мы вдруг на шоссе увидели командира из нашего военкомата, по фамилии Чуб.
И что оказалось? Это мы еще у Емильчино видели. Всюду советская власть убегала раньше, чем войска. Все бросали. Но не бросали складов. Значит, те грузовики, которые были, мою мать с детьми, мать воина Красной Армии, вывезти не могли, а вот этот Чуб, мы смотрим – рядом его жена и огромный фикус в грузовике. Вот как раз бы мои поместились туда!
И таких, как этот Чуб, было много. Мать моя была у нас знаменитая учительница, она еще на Гражданской войне была медсестрой. И отец тоже учитель. Но отца уже не было. Короче говоря, увидел я вот этот фикус, и был очень зол.