На новом месте первым делом разгребаем снег. Второе. Берем кирки у саперов и долбим каждый ямку, окоп. Примерно по грудь, так, чтобы втиснуться туда в этой толстой шинели и во всем. Землю впереди себя выкидываешь, она замерзает в бруствер, и вот там ты сидишь.
Питание. Старшина на себе тащит термосы с горячим питанием. Потому что Рокоссовский сказал: «горячее чтоб было! У немцев есть, и у нас чтоб было, как хотите!»
А как хотели? Резали колхозных коров, варили мощный суп, заливали в термосы. И старшина в маскхалате на себе волок эти термосы в окопы и нам раздавал. А буханки хлеба… У немцев каждая буханочка была замотана в специальную фольгу. И хлеб такой, что не черствеет.
У нас обычная буханка, как камень. Ее можно было только рубить. И что делали? На саперную лопатку выливали весь жир из этого супа, снизу подкладывали немецкую спиртовку (а у них она была для разогревания консервов, такая раскладная коробочка, и в ней сухой спирт), которые у нас были в качестве трофеев. Лопатку греем, жир плавится. Туда крошим куски этого хлеба, он разогревается. И всю эту кашу в себя.
И еще одна интересная бытовая подробность. Следили за вшивостью. Двадцать градусов мороз. Нам притаскивают белье. Раздеваешься догола и меняешь белье.
Но самая главная подробность не в этом. А в том, что мы наступали по немецкому «морозному пути», который немцы протянули, как я потом понял, длиной в сто восемьдесят километров. Между Доном в том месте и ближайшей, допустим, станцией железной дороги «Морозовская», никаких дорог не было. Тем более зимой. Потому что сугробы.
А немцы построили идеальную, с раздельными полосами и местами для переезда дорогу. Замечательно укатанную. И они ее каждый день поддерживали. Вдоль дороги были вешки большие. Через каждые десять вешек висит телефон. Радиотелефон с большой трубкой, и связь поддерживается.
И вот по этой дороге мы наступали. Пока не уперлись в одном месте в речку под названием Быстрая. Она была с крутыми обрывистыми берегами. Подходим к этой речке, устанавливают артиллерию, нас переправляют на ту сторону и там мы долбим себе вот эти ячейки, окопы.
Я вырыл себе этот окоп. Вижу в речке наш танк, который в ней все-таки утонул по башню. И вдруг мы слышим (а все это делали ночью), что был обрыв. Я пополз устранять обрыв. У немцев были специальные инструменты: кусачки там, нож для зачистки. А у нас ничего.