Приходя в себя, она просила прощения, умоляла не говорить о своём очередном «косяке» моему отцу, её родному брату, и никогда не поддаваться ни на чьи уговоры попробовать наркотики. Это было совсем не трудно, я далеко не самый тусовочный человек, да и не так часто меня куда-либо приглашают или чем-то угощают. Я, ведь, хромая и поэтому перекошенная при ходьбе, а смотреть на инвалидов неприятно. Ну, мне-то точно.
Близких родственников у тёти Кати было двое – мой отец, то есть её старший брат, и я, любимая единственная племянница. Остальных «дальних» Катя не привечала.
Мою маму Катя за личность не считала. Мама платила ей тем же. Но при известии о смерти Кати долго плакала, обзывая её красивой идиоткой.
На отца было жалко смотреть. Я даже переехала к нему в квартиру Кати на два дня. Он бродил, натыкаясь на предметы, пытался организовать похороны и платил столько, сколько спросят, хотя необходимо было торговаться – денег, как всегда, было в обрез.
Нам помогали. Приехал Григорий, официальный любовник тёти Кати, и человек пять мужчин художественного вида. Трое морщили лбы под бритыми черепами, двое красивыми жестами откидывали длинные волосы. При этом были искренно расстроены, и давали маме деньги. Именно она организовала похороны.
Тётю Катю похоронили на Троекуровском кладбище, среди известных людей, упокоенных на длинных пустых аллеях с мраморными памятниками.
Во время поминок Григорий, всегда выглядевший для серьёзных переговоров, одетый в привычный серый костюм-тройку, явно присматривал за гостями и нами – боялся за сохранность ценностей в квартире. А в квартире было, на что положить глаз – дорогие картины по стенам, статуэтки мейсенсовского фарфора в технике «бисквит», серебряные столовые приборы и многое другое. Мелкое, но дорогое.
Мама суетилась с организацией застолья, накрыла красивый стол, вовремя выставляла бутылки с водкой и минеральной водой, подкладывала закуски и плакала в нужные моменты при тостах соратников Кати. Ей хотелось показать отцу, что она ему необходима. Отец смотрел на происходящее пустыми глазами. Не стало любимой сестры, а от мамы он ничего хорошего пока не ждал.
Он пока не был готов к ней вернуться. Ссора родителей три года назад и стремительный развод до сих пор была больной темой нашей семьи.
Я единственная дочь у своих родителей. Они настолько разные люди, что их неровные края особенностей характеров за много лет совместной жизни, сошлись и срослись. Развод рвал по живому.