Самолетик с 29 пассажирами медленно катит к стоянке; остается сидеть и ждать, пока подадут трап, подъедет автобус и нас доставят в здание аэропорта. Первым выходит Славик, осанка важная, генеральская, будто он только что отбомбил Берлин или кишлак в Афганистане, проходит мимо, не здоровается – для него пассажиры всего лишь безликая пехота или несчастные беженцы, которых он соблаговолил взять на свой борт; за ним медленно тащится второй пилот с видом проигравшего в карты крупную сумму… С нами остается молоденькая симпатичная стюардесса, которая, как все стюардессы, мечтает летать в Париж, Лондон или в Нью-Йорк, но в ожидании своего звездного часа вынуждена вежливо улыбаться всяким там провинциалам, то есть нам…
В иллюминаторе вибрирующего самолетика я вижу мощный по силе, бешеный снегопад… мириады огромных снежинок, которые в свете навигационных огней взвихриваются цветными потоками – белыми, красными, желтыми, оранжевыми, синими.
Давно я не наблюдал такого снегопада… только однажды что-то подобное случилось в долине Дагестана, когда то ли из-за климатических аномалий, необычно теплого декабря, или какого-то генетического сбоя проснулись орды бабочек и не давали нам проехать, до тех пор пока резкий и сильный ветер не развеял их по предгорьям.
Наконец подали автобус… садимся, едем к освещенной стекляшке аэровокзала. Стюардесса молча нас покидает, отправляясь в комнату отдыха для лётного персонала, и я остаюсь один на один с пассажирами еще одного моего неудачного в жизни полета… да, и мне надо срочно позвонить матери, которая меня давно ждет и с которой я хочу побыть как можно дольше, тем более что я лечу в дни великой путаницы – от католического рождества до православного пиршества… Представляете, из лагеря прагматичных крестоносцев перелетаешь на стоянку душевных православных людей, и это действительно весело, лишь бы ко мне никто не приставал в этом аэропорту, как это обычно бывает в часы долгого ожидания, и не начинал заводить пустые разговоры, чтобы скоротать время, – во мне столько неразрешенных проблем, столько незавершенных мыслей, что меня лучше оставить в покое, и я буду всем благодарен за это.
А снег продолжает валить, и ветер бьется о стены стекляшки… Пассажиры, как водится, расселись и начинают осваиваться в новых условиях: сейчас кто-то достанет бутерброды, кто-то бутылку воды или ещё чего покрепче, кто-то уткнется в смартфон, кто-то молча уставится на соседа, словно не веря, что он летел с ним рядом. Бывают и такие, кто любит тупо смотреть на других людей и молчать, словно подбирают к ним особые ключи, – ну, да бог с ними, мне бы матери позвонить, чтобы не волновалась…