Больше всех испугался Гришка и от страха вспотел и мусолил во рту отросток с мизинца левой руки, которым брезговали все Гришкины друзья, – чем он их часто и пугал, гоняясь с отростком по школе. А они обзывали этот дефект «Гришкиной пиписькой», за что Гришка скрытно и глубоко обижался и комплексовал.
– Ну чё, очкарик?! – почуял прелость Свищ. – Очко играет?! Щас я тебе руки повыворачиваю, – и, сказав это, схватил Гришку за руку и стал закручивать её в разные стороны.
Гришка, скаля мелкие зубы, зашипел – не для отпугивания, но помогая себе тем самым претерпевать неприятность. Мимо, ничего не замечая, прошли двое алкашей.
– Как думаешь, Петро, литрушки-то хватит?
– Да ну на фиг – нет, конечно!
Мимо так же прошли два интеллигента с тросточками.
– А Кларе Петровне, думаешь, стоит сообщать?
– Да ну её! Нахер!
Чтоб не смущать прохожих, Сафон протянул из поганого рта вереницу ускользающих слов, из которых ребята поняли, что им следует немедля перебраться за ЦТП – под тень весенней листвы.
– Давайте из карманов чё есть! – предложил Сафон, только они все скрылись от глаз прохожих за ЦТП.
– Ничего нет! – ответил Никита и получил от Свища по носу.
Сафон постарался незаметно дёрнуть его за штанину: потише, мол. Свищ ничего не заметил.
– А ну-ка мы этому пидорку укольчик щас сделаем, – вернулся Свищ к Гришке, достав из кармана маленький шприц.
– Ить-ить! – подал посиневший от страха Гришка звук.
– Что ж вы делаете, ёбаный влот! – выговорил Юрец, захлёбываясь слюнями, и, выплюнув их, добавил: – Не троньте его, ёп вашу мать!
– «Ёп вашу мать»! Нет, ты слышал, что сказал этот… – начал было Сафон, но тут оборвал его взрослый пропитой голос:
– А ну, нахуй-блядь, разойтись нахуй-блядь! Что столпились там, еби вашу мать! Наркоманы, блядь, нахуй-блядь!
На последней фразе Сафон уже догонял у дороги высунувшего по-шакальи язык и прихрамывающего Свища (Никитка успел треснуть его как следует палкой по ноге).
– А вы что, мелюзга, сопли жуёте?! Не можете пиздюлей вставить, нахуй-блядь, сука-блядь?!
Ребята стояли понурив головы.
– А как вы ебаться собираетесь, а?! Во, блядь, взрастили-то молодёжь! – ухмыльнулся мужик и, махнув на детей рукой, хотел было развернуться, но услышав вдруг осмелевший голос Юрца, которому стало обидно за своё половое развитие, остановился: