«Звезд небодрево усеяно влажными ночной бирюзы плодами». Это откуда, Морис?
Кажись, из Барда, Чарли. А может, из малыша Стиви Уандера.
Гений. Этот малыш Стиви.
Чарли с интеллигентной улыбкой священника хромает вокруг скамейки. Дружески охватывает рукой шею Бенни. Наклоняется и шепчет на ухо:
Девушки и собаки на мягких дюнах пляжей, и небо над вами сияет, аки царство небесное.
И вот ты такой лежишь, Бен, говорит Морис, и смотришь. И не поймешь, паришь или падаешь. Как думаешь, Чарли, он слышит море?
А как же, Морис. Оно шепчет. Нежно. На краю его снов.
А знаешь, чего он не хочет в своих снах, Чарли?
Чего же, Мосс?
Нас, мудил таких.
Она маленькая, Бенни. Красивая. И понимаешь, какая штука? Нам сказали, она направляется в Танжер.
А может, из Танжера.
Двадцать третьего числа сего месяца. Хоть туда, хоть оттудова? Все одно двадцать третье.
Это нам любезно сообщил молодой человек в Малаге.
Поскольку молодой человек почувствовал себя в разговорчивом настроении.
Морис снова придвигается к Бенни и приглядывается. Есть в повадках паренька что-то речное. Что-то от бобра или хорька. Морис читает расплывчатые голубые пятнышки в радужках. Долго он не проживет, думает ирландец. Есть в них что-то загнанное. Парень боится, и правильно боится. Теперь Морис нежно признается:
Понимаешь, приятель, это моя дочь. Пропала. Ты представляешь, каково мне?
У тебя самого есть малые, Бен? спрашивает так же нежно Чарли.
Спиногрызы, Бен? Не? Не осталось после тебя где-нибудь выводка?
В Бристоле каком-нибудь? спрашивает Чарли. Остались где-нибудь Бенджамины-младшие? Вылезли из какой-нибудь несчастной беспутной красти-пташки, которая повелась на твои влюбленные глаза?
Которую ты поматросил и бросил, говорит Морис.
Бенни качает головой. Оглядывается в поисках помощи, но остается со своей бедой наедине.
Есть же в тебе сочувствие, Бенни, говорит Морис. Ты хороший человек. Я же вижу. Посочувствуй мне, ладно? Представь себе, что после трех лет ты на все пойдешь, лишь бы избавиться от этого чувства. Потому как мое сердце что? Сердце у меня, блин, не на месте, носится неприкаянное по всему миру. И нам сказали, что она едет в Танжер, моя Дилли, и что она путешествует со своими.
Не знаю, говорит Чарли, снова присаживаясь и лениво взмахнув рукой. Может, в Альхесирас прибудет весь конвой? Провели зиму в Африке, пока солнце пекло ваши костлявые кочевые задницы. Мило. И вокруг только и делают, что порхают цветные пташки. И розовые, и зеленые, и желтенькие. И все такое гостеприимное. Так что, Бенджамин? Бен? Что-то ты с лица спал, пацан.