– Нет-нет, – поспешило отказаться существо. – Благодарю вас. Я хочу на балкон.
С этими словами оно протянуло мне палочку, и я её взял.
На ощупь палочка была шероховатая.
Существо проскользнуло на балкон.
– Спасибо большое, – сказало оно.
Чтобы не смущать гостя, я тут же ушёл в спальную комнату.
Там я провёл, наверное, минут пять, разглядывая зелёную палочку.
Потом вернулся назад.
Моего гостя нигде не было.
Я подошёл к балконной двери и посмотрел.
Никого.
Я вышел на балкон.
Вокруг только небо – высокое, безоблачное.
И тут я схватился за перила и поглядел вниз – с нашего неописуемо высокого двадцать четвертого этажа.
Ох!
Там, на земле, виднелся газон с зелёной травой, и на нём что-то лежало – совсем маленькое.
Крошечная фигурка, словно муравей или кузнечик, только человеческий.
А рядом с фигуркой уже суетились махонькие людишки: размахивали руками, приседали, что-то кричали, бегали.
Тут-то до меня и дошло: лежащий кузнечик – мой веснушчатый гость, сломанный.
Ах, как мне стало не по себе!
Ой!
6. Вернулась с хлебом Варвара – бледная, взбудораженная.
– Кто-то упал или прыгнул с балкона, – сказала она. – Внизу лежит.
Я сидел на диване и смотрел на зелёную палочку.
Я положил её рядом с собой, но почему-то не смел к ней притронуться.
Существо сказало: палочка волшебная.
Но я не мог вспомнить: как воспользоваться волшебной палочкой?
Но идентификация – это когда кажущееся чем-то этим и оказывается, а при этом казавшаяся базовой и фундаментальной «реальность» оказывается фиктивной, фикцией.
Леон Богданов
1. Есть один писатель, которому я страшно завидую.
Впрочем, я завидую многим писателям.
Например, Сэмюэлю Беккету, – я завидую не только его несравненным произведениям, но и его атлетическому телосложению (когда-то в Париже в книжном магазине я видел фото Беккета с обнажённым торсом и чуть не умер от зависти).
Ещё я завидую Пушкину, потому что его можно читать в любом возрасте и в любом настроении, и он всегда возвращает тебя в исконный возраст и в искомое настроение.
Ещё я завидую Фолкнеру – ведь у него была его Йокнапатофа, в которой он мог делать всё что ему необходимо.
Настоящий писатель делает только то, что необходимо, а вовсе не всё, что пожелает.
Также я завидую Шахерезаде с её сказками и ещё Шарлю Перро, братьям Гримм, А. Н. Афанасьеву, Карло Коллоди, Хансу Кристиану Андерсену, Вильгельму Гауфу и вообще всем сказочникам, потому что считаю сказку наивысшим словесным жанром, но больше всего я завидую анонимным народным сказочникам, ибо они не нуждались ни в публикаторах, ни в бумаге, ни в ручке, а только в чьём-нибудь доброжелательном ухе, готовом услаждаться их потешными и страшными историями.