А на следующий день на факультетском партсобрании обсуждался вопрос о моем приеме. И почти в самом начале обсуждения Павленко выступил против приема, потому что на вчерашнем заседании комсомольского бюро я не проявил «партийной принципиальности», и поэтому «политически не подготовлен к вступлению в партию». Его поддержал еще один член партбюро. За меня активно выступил секретарь нынешнего комсомольского бюро Комаров и даже Шабунин, наш прошлогодний секретарь, с которым у меня были не очень гладкие отношения. Началась длительная дискуссия часа на два, мне пришлось отвечать на кучу вопросов по поводу моей прошлогодней работы секретарем бюро на первом курсе. В конце концов, меня приняли, но при значительном числе голосов против, и это не могло не сказаться на последующем утверждении моего приема на парткоме университета и в райкоме партии. На заседании Ленинского райкома мне, в конце концов, продлили кандидатский стаж еще на год.
Это событие на какое-то время совсем выбило меня из колеи. В дневнике я стал рассуждать о причинах своих неудач. По поводу неприятностей на собрании я быстро пришел к выводу, что тут мне не в чем себя упрекнуть: на нашем бюро я правильно голосовал, и я не мог голосовать иначе просто для того, чтобы поддержать Павленко. К тому же он мне казался довольно ограниченным человеком. У нас на мехмате большинство среди коммунистов составляли механики, в их руках обычно была партийная власть на факультете, а математиков они всегда подозревали в вольнодумстве и зазнайстве. Парторганизация отделения математики часто оказывалась в оппозиции к факультетскому партбюро. Так что я посчитал, что в возникших на собрании проблемах мне не в чем винить себя. Но меня угнетало то, что, помимо проблем с приемом, в последнее время я часто вообще терял уверенность в себе. В своих дневниковых записях я перечислил направления своей жизненной активности, которые мне тогда представлялись важными, отметил, что в каждом из них я не удовлетворен достигнутыми результатами, и попытался разобраться в причинах этого. Прежде всего я отметил, что не всегда свободно себя чувствую на занятиях, не все с налету воспринимаю. Тут я решил, что дело в недостатке времени, надо выкраивать на занятия больше времени, стараться больше читать и сверх программы. В этом отношении по-прежнему образцом для меня оставался Женя Голод из нашей группы, который, стараясь охватить все, буквально «коллекционировал» спецкурсы и семинары и к концу второго курса законспектировал, кажется, 12 спецкурсов. Мне тогда казалось, что все дело в объеме освоенного материала, в эрудиции. Позже я понял, что, конечно, эрудиция – не гарантия успеха в математике. Что для того чтобы решить серьезную задачу, нужно «заболеть» ею, забыв про все остальное. И только тогда, быть может, успех придет к тебе.