Сколько раз я уже вспоминала об этом, переживая вновь этот миг – самый первый? И каждый раз возникают мурашки… Отнюдь не приятное чувство.
В первый же день войны в стране ввели военное положение и объявили всеобщую мобилизацию. Военнообязанных – на фронт, гражданских – эвакуировать из городов в деревни и сёла, подальше от столицы, которая, вполне очевидно, была главной целью врага.
Наш город бомбёжка миновала. А вот в других – их было около десятка в первый же день – авиационной атаке подверглись вокзалы, заводы, магазины, жилые дома. Несколько раз мы слышали приближение самолётов, видели, как они пролетают над нами, а затем где-то вдалеке мне слышалось, будто стреляют и что-то взрывается. Наверное, это был плод фантазии.
К вечеру всё стихло.
На следующий день мы отправились в пункт сбора по нашему району. Мама просила меня идти строго за ней и не потеряться. А я, хотя и достигла уже совершеннолетия, чувствовала себя маленькой беспомощной девочкой. Мне так хотелось, чтобы кто-то решил проблему. И самым простым было просто идти вслед за мамой, держаться её знакомой спины.
Я видела мам с детьми – совсем маленькими, грудными и постарше. Кто-то капризничал, плакал. Некоторые малыши смотрели умным проницательным взглядом, словно всё понимали. У многих взрослых в глазах была полная растерянность. Нас не готовили к этому. Никто не знал, как вести себя и что будет.
Я старалась не поддаваться панике. Это пройдёт, всё закончится. Кто-то проводил своих мужей и отцов на фронт, а нам с мамой и тосковать не по кому, просто переждём в безопасности, вот и всё.
Когда до нас дошла очередь, мы протянули паспорта. Суровая женщина лет сорока, больше похожая на мужчину, с резкими чертами лица, что-то искала в списках, потом записывала в ведомости данные. И вдруг сказала:
– Вы – сюда, а девушка вон туда, в пункт сбора.
– Какой ещё пункт сбора? – спросила мама срывающимся голосом, и я поняла, что ей так же страшно, как мне.
– Там всё объяснят.
– Мы одна семья.
– Нет больше семей. За Родину воевать надо, – отчеканила тётка.
Тут уж не выдержала я:
– Я никуда не пойду. Объясните, что это значит.
Тогда она сильно упёрлась локтями в стол и пристально посмотрела на меня своими тёмными глазами:
– Это значит, что вас распределят по участкам для помощи российской армии. Это понятно?