– Я не могу позволить, чтобы это повторилось. Раньше мне казалось, что я способна контролировать себя – но я, по-видимому, ошибалась. Так что мне нужен кто-то, кто сможет контролировать меня.
Руки затекали под тяжестью книг.
– У меня нет никого, кроме тебя, – сказала Джоан тихо. – Никого, кто мог бы стать таким человеком, – добавила она, потому что первая фраза сама по себе была слишком близка к истине, чтобы ее можно было произносить вслух.
Генри молчал, а внутри постепенно разливалось беспомощное сумасшедшее отчаяние – потому что теперь он точно никуда не мог от нее сбежать. А она стояла, холодная и спокойная, совершенно чужая, с тонкими руками, о которых он знал все и которые творили невесть что все эти годы, и, хотя он не мог сейчас видеть родинку под правым ухом, он все равно знал, что она там.
– Ты останешься? – спросила Джоан тихо. Он сухо кивнул, и она отвернулась.
«Чертова семья, – подумал Генри. – Чертова семья садистов, которые обладают неподражаемым талантом обращаться с просьбами так, что ты не можешь им отказать. Даже зная, что потом будешь жалеть всю свою жизнь. Может, они специально их придумывают? Может, какой-нибудь мой прапрадедушка сумел здорово насолить королевской семье, и теперь они мстят мне за все предыдущие поколения рода?»
– Что нужно сделать с этими книгами, Джоан? – бросил он ей в спину.
– Поставь их на нижнюю полку шкафа, который сзади тебя. Нет, не этот, правее. Вот так. Спасибо.
⁂
Комната, в которой заседал Высокий совет, была темной, пыльной и мрачной. Закопченные гобелены изображали великие события истории, но грязь и чад сделали свое дело – история погрязла во тьме, а от самих событий остался лишь тусклый блеск золотой нити, вспыхивающей в полумраке призраком былого величия.
Вокруг массивного стола, блестящего полированной гладью широких досок, стояло четырнадцать стульев. Тринадцать из них было занято – пустовало лишь кресло с одного конца. Его спинка возвышалась над остальными, и подлокотники хищно тянулись к столу.
Генри, чье место было на другом конце стола, мрачно поглядывал на кресло напротив. Он очень смутно представлял себе свою роль на этих заседаниях. Встреча с Уорсингтоном и Бертрамом в кабинете королевы прошла именно так, как он и думал – большую часть времени Генри ощущал себя мебелью, и никто из присутствующих, включая королеву, не пытался убедить его в обратном.