Есть ли Создатель?
Пауки плетут паутину за шестьдесят минут. Я разочаровываюсь в себе за десять. Птицееды живут двадцать лет. Я не живу вовсе. У пауков не бывает отчаяния. Они обошли меня и здесь, коварные существа, ни капли сострадания к тем, кто слабее их. Не люблю произносить это слово – отчаяние. Но приходится. Некоторые люди ощущают себя в мире, они в нем находятся. А я просто переношу коробки в вонючее место, думая когда-нибудь обрести среди этих развалин счастье.
Сейчас это предел мечтаний. Я не смог бы умереть, даже если бы захотел. Всегда найдется человек, который меня спасет. Такова моя участь, участь человека, обрекающего весь мир иметь темно-зеленоватые блевотские оттенки, если, конечно, сознание определяет бытие.
Бытие определяет сознание лишь в детстве, и это бытие сыграло со мной в карты на раздевание, оставив мерзнуть на полу детской. Этот ребенок всегда старался исчезнуть, притвориться невидимым, когда его самого близкого человека избивали до потери сознания, то есть каждый четверг, пятницу, субботу, ну и, пожалуй, понедельник, вторник, среду, и что еще там осталось? Каждый раз ребенок надевал невидимое снаряжение, брал в руки копья и спешил осуществить миссию спасения. Не получалось. Жертва укладывала его обратно в постель, целовала в лоб, а после полуночи вновь кричала от боли. Однажды этот ребенок проснулся от крика, доносившегося из соседней комнаты. Его звали по имени. Прежде его никогда не звали на помощь, а в эту ночь он почувствовал, что обязан победить злого монстра. Он взял все, что у него было, за несколько секунд продумал план атаки, и стал было подходить к комнате, чтобы ворваться внутрь и победить, как вдруг остановился. Его охватила дрожь, доспехи испарились, и он не мог сделать шаг. Такой простой и одновременно самый невыносимый шаг в его жизни. Он подумал о себе. Ему стало казаться, что, если он откроет дверь и увидит то, что происходит за ней, он умрет, не двинувшись с места. «Я трус, я трус, я трус, говорил он себе, медленно отступая. Прекрасная принцесса продолжала звать его на помощь, а он сидел на кровати, слушая ее крики. Через несколько минут наступила тишина и этот момент означал действительную смерть, свершившуюся в душе маленького мальчика.
Больше он никогда не доставал меч и не защищался. Отныне все колющие удары он наносил сам себе. Он не боялся перейти реку, даже не умея плавать. А когда ему случилось тонуть по собственной ошибке или когда его балбес-друг топил его, потому что тоже не умел плавать, единственное, о чем он думал, находясь под водой, – о том, что вовсе не хочет спастись и не хочет, чтобы его спасали, потому что его привлекает возможность смерти. Ему было интересно, что случится дальше, потому что, только оказавшись один на один с самим собой и ощутив близость конца, он по-настоящему мог ощутить счастье,