– Есть! – радостно крикнул старшина.
– С завтрашнего дня на две недели. Устроил тут: буду не буду! Сегодня, как все, бегаешь и стреляешь, промажешь хоть раз, сгною в нарядах, – с перекошенным от гнева лицом хрипел старший лейтенант. – Я тут убиваюсь, людей из них делаю, ноги бинтую, стрелять учу.
Повисла пауза.
– Блядь! – выдохнул Андрей Константинович.
«Дошло наконец-то», – обрадовался Валентин испортившемуся настроению старлея.
– Он же левым глазом целится, старшина, – как бы ища помощи у Филина, проговорил Луговой.
– Прицелься! – в надежде скомандовал он курсанту.
Валентин зажмурил правый глаз, и тут же левая опухшая бровь начала мелко трястись.
– Блядь! – снова повторил взводный, судя по всему, настроение каламбурить пропало у него окончательно.
– Отставить второю смену! – Старшина со злостью захлопнул журнал.
– Видишь что левым глазом?
– Все вижу, только когда прицеливаюсь, все расплывается, и дрожит.
– А правым?
– А правым не дрожит.
– Толку то, – задумавшись, произнес старший лейтенант. – Правым глазом ты слону в задницу не попадешь с двух метров. – Иди в роту занимайся по распорядку.
Стоявший у двери санинструктор сунул Валентину три упаковки бинта.
– Когда повязка ослабнет, новым перетянешь.
– Ну что? – Уставший ждать новостей, бросился к нему Вовка.
– Да нормально все, – пересказал все произошедшие с ним в каптерке Валентин.
– И что нормального? Ни бежать толком, ни стрелять, – не понимая, переспросил друг.
– Из двух зол выбирают меньшее? – философски заметил Матвеев. – В наряд-то не пойду, уже хорошо, а с «проверкой» видно будет.
После завтрака начали собираться на стрельбище. По плану «проверки» в этот день все действия сосредотачивались именно там. Стрелять должны были в составе взвода, одновременно. После этого в стометровом тире уже на количество выбитых очков лично, и в заключение – на поле личная стрельба по ростовым мишеням: две поднимающихся ростовые и один поднимающийся пулемет. До стрельбища шли пешком по короткой дороге. Валентин, оберегая вывихнутую ногу, внимательно смотрел на дорогу, стараясь обходить редкие коряги и камни. Каляев шел впереди и постоянно предупреждал его о препятствиях. Повязка немного ослабла и, подходя к стрельбищу, Валя начал прихрамывать. Стрельба в составе взвода лично каждому курсанту в зачет не шла и оценивалась только как общая оценка подразделения. За нее Валентин совсем не переживал. По правилам упражнения, взвод занимал свое место на огневом рубеже в специально подготовленном окопе с выложенными кирпичом ячейками для стрельбы. У каждого курсанта был свой сектор обстрела, при этом можно было помогать своим соседям справа и слева. После команды «к бою» на поле начинали подниматься и двигаться в хаотичном порядки мишени. Задача взвода заключалась в поражении максимального количества мишеней, ведя огонь из всего оружия одновременно. За поражение восьмидесяти и более процентов ставилась оценка «отлично». Все просто. Командиры взводов использовали небольшую хитрость при выполнении этого упражнения. Дело в том, что каждому курсанту положено было по пятнадцать патронов для обстрела своего сектора. Зная, кто во взводе стреляет отлично, а кто так себе, офицеры распределяли патроны таким образом, чтобы у отличников были полные магазины, а у кого-то по два или три патрона, так сказать, для участия. В конечном итоге количество патронов не изменялась, а результативность стрельбы повышалась. Или, как иногда шутил Луговой, «те же яйца, вид сбоку». Ожидаемо Валентину отсчитали три патрона. Спустились в окоп, зарядили оружие, появились первые мишени.