– Раз-два, поворот, раз-два, поворот! Седова, совесть имей! Будешь филонить – двадцать отжиманий!
– Заткнись, блаженная! – вскинулась Ермакова. – Колумбия у нее. Тошно уже от тебя!
Тошно… Да, совсем тошно. Алина поднялась и крикнула:
– Святогор Юрьевич, мне плохо. Можно выйти?
– Да иди, иди, – сдался Святогор, – но двадцать отжиманий – должок!
Алина вцепилась в подоконник, давно не мытый и оттого волнистый, как речное дно. Задержала дыхание. Не хватать ртом воздух, не глотать, спокойнее, спокойнее. Так ее учил доктор – молодой, кареглазый, с девичьи круглой родинкой над верхней губой. Года два назад Алина была в него влюблена, а потом прочитала в интернете про какой-то там перенос. Вроде это правило такое – влюбляться в своих психотерапевтов. Алина подумала-подумала и разлюбила его, а через месяц доктор сказал, что больше ей не нужен. Как знал. Мама ужасно расстроилась тогда. Ходила к главному, требовала другого врача, кричала: «Они бросают девочку». А девочка радовалась нежданной свободе и ни о чем не жалела.
Школьный двор был пуст, ветер гонял по нему сухие листья. Тополя этой осенью ссыхались рано, еще зелеными, и дрожали полуголые, и грустно качали ветками. Алина прикрыла глаза. Не дышать глубоко, не сжимать пальцы, царапая ладони ногтями, не… Сквозь опущенные ресницы она увидела, что посреди двора стоит человек. Худой, длинноволосый, в толстом свитере и рыжих ботинках. Зяблик!
– Зяблик! – закричала Алина сквозь стекло.
Он, конечно, не услышал. Тогда Алина, гремя рамами, распахнула окно и крикнула во всю грудь:
– Зябли-и-ик!
«Ну заметь же, заметь меня, я здесь, на третьем этаже!»
Зяблик поднял голову, округлил рот в насмешливом «О!», помахал белоснежно-забинтованной рукой.
– Подожди, я сейчас спущусь!
Она кинулась вниз, перепрыгивая через ступеньки, задыхаясь. Охраннику бросила:
– Мне надо, ко мне там пришли!
Вылетела во двор, раскрасневшаяся, почти счастливая, и встала, озираясь. Никого во дворе не было. Только так же метались больные листья и висела в воздухе мелкая взвесь начинающегося дождя.
Охранник, пожилой, с неровной лысиной, выскочил вслед за Алиной, догнал ее, схватил за рюкзак.
– Кто пришел?
– Никто, показалось. Отпустите меня!
Он отпустил. Потом неловко, как бы жалея, погладил Алину по плечу.
– Время такое. Верить никому нельзя. Слышала про Металлостроя? Вот то-то же.