Я смотрела то на Хана, то на воющего на земле Октая.
– Тамерлан… может, не надо…
– Не уверена? Или точно слышала его голос? От тебя зависит – накажут его или нет.
– Как накажут? – тихо спросила у Хана, поймав его взгляд и чувствуя невыносимое волнение, как будто здесь и сейчас накажут меня.
– Ему отрежут язык за то, что смел назвать мою жену шлюхой, а затем отрубят голову за предательство.
Хладнокровно ответил мой муж. Я содрогнулась от ужаса и от того, каким спокойным голосом Тамерлан вынес Октаю приговор. Повернулась к мужчине, стоящему на коленях.
– Если признаешься, то тебя пощадят. Ты не умрешь. Я обещаю.
Краем глаза замечаю, как напрягся Хан, и чувствую, насколько напряжена сама, словно внутри все нервы натянуты струной.
– Да…да! Я выполнял приказ…
– Чей?
– Ваш, – Октай весь трясся, смотрел то на меня, то на Хана, молитвенно сложа руки, – вы прислали мне сообщение на сотовый – приехать срочно и следить за госпожой, а потом вывести ее к машине.
Хан нахмурился и шагнул к своему бывшему начальнику, схватил за шкирку.
– Что ты несешь? Когда я присылал такую смску?
– Когда были на ринге. Я точно говорю. Мне написали вы… с вашего сотового. Я вывел ее… вывел на улицу и посадил в машину. Так было написано…
– Бл*дь! – Хан замахнулся и наотмашь ударил Октая, тот снова отлетел назад и пополз прочь от своего палача. – Мне почему не сказал? Почему молчал? Почему, твою мать?!
– Когда понял, что не вы… я боялся… я… очень боялся.
Хан долго и витиевато выругался на своем языке и повернулся ко мне.
– Ты сама его накажешь. Он в твоей власти. Только помни – из-за него тебя могли закопать живьем. Как бы с ним поступила жена Тамерлана Дугур-Намаева?
Я смотрела, как Октай ползет ко мне, на четвереньках, склонив голову, как его пальцы впиваются в землю, как он скулит, и с уголка его рта стекает слюна. Омерзительная картина, когда от страха человек превращается в животное. Я склонилась к Октаю и тихо сказала.
– Я обещала, что ты будешь жить – я сдержу свое слово. Но больше я тебе ничего не обещала.
Я шла в сторону пристройки, пока он истошно кричал у меня за спиной. Шла и сжимала руки в кулаки, чтобы не обернуться, чтобы не передумать, чтобы не броситься к своему мужу молить о пощаде для этого человека. Последнее, что он заорал мне в спину, прежде чем навсегда лишиться возможности говорить: