Осталось несколько шагов.
Но ноги, как прикованные.
Кажется, можно дотянуться.
Но руки, как связанные.
Последние шаги.
Самые трудные.
И будем плакать.
И высохнут наши глаза, как на груди матери высыхают глаза прижавшихся к ней детей.
Мы придём к тебе, Стена Плача!
Ноябрь 1971
И снова кручу колесо времени моего народа от зарубины к зарубине. О каждой из них, как о музейном экспонате, известно всё: что было, когда было, где было, скольких не стало. И как в музее, где ничего не меняется на веку человека и после прохождения школьной программы делать вроде бы нечего – разве при случае забежать укрыться от дождя и побродить из зала в зал, от экспоната к экспонату, поглядывая в окно, не прошёл ли дождь, – так и на колесо времени можно повесить табличку «музей».
Но чтобы сдвинуть вперед эту махину из горя и слёз и в будущем ощупать неровности – нет ли новых зарубин моего народа, – приходится сначала отклонить её назад, сжав горе и слезы в мощную пружину, – лишь так можно ворваться в непроницаемое будущее – огромным напряжением на пределе человеческой возможности. Ноги не держат, руки опускаются на колени, голова ложится на руки.
И толкаемый горем и слезами, ощущая каждую зарубину моего народа как свою, врываюсь в будущее и чувствую какие-то неровности – не новые ли это зарубины моего народа?