Утром доктор позвал её в кабинет. Ксения присела на краешек стула, взглянула с надеждой:
– Что с моей дочкой, доктор?
– Сейчас всё нормально, только диагноз надо уточнять, боюсь, что обрадовать вас не могу.
Женщина ссутулилась, сгорбилась на стуле, в одно мгновение превратившись в старушку в свои неполные двадцать шесть.
«Как я скажу Косте? Он так ждал малышку! Боже, как мне его жалко!» – Ксения не разрешала себе плакать. Она училась пеленать, кормить и ухаживать за дочкой, каждый миг прислушивалась к её дыханию.
Дома, когда Костя, умиляясь, агукал над малюткой, Ксения не выдержала:
– Костя, – она с трудом проглотила тугой ком в горле, – Кость…
Слёзы полились враз потоком.
– Что ты, Ксюнь? – Костя перепугался, всполошился, заметался, не зная, куда деть ребёнка.
– Наша дочка, она… – Ксения, захлёбываясь рыданиями, всё рассказала.
– Ну что ты, что ты? Всё будет хорошо! Мы с тобой справимся! – Костя присел рядом, одной рукой держал дочку, другой обнял жену. Он гладил её по плечу, уговаривал, успокаивал.
Они долго сидели обнявшись, Ксения изредка всхлипывала, а Костя всё шептал и шептал ей самые нужные, самые правильные слова. Малышка Виктория спокойно спала у папы на руках.
Ксения впервые с рождения дочки расслабилась, успокоилась и задремала, уткнувшись в тёплое и такое надёжное плечо мужа.
Каждую минуту Ксения отдавала дочери, соблюдала жёсткое расписание: специальная гимнастика, потом массаж, уколы, лекарство каждый час, опять массаж, упражнения. Иногда мимолётно, проходя, видела в зеркале чьё-то отражение, останавливалась и с трудом узнавала в уставшей, с потухшими глазами женщине себя. Костя пропадал допоздна, стараясь заработать побольше, в редкие выходные помогал с малышкой.
В последнее время напряжение отпустило, самые плохие прогнозы врачей не сбылись. Вика сидела и пробовала ползать, росла сообразительной, быстро всё схватывала.
Вчера дочке исполнилось восемь месяцев. Ксения из блинчиков соорудила на скорую руку символический торт, украсила его вареньем и даже свечку воткнула. Они сидели втроём на кухне, ели блинчики, слизывали варенье с пальцев, смеялись над перепачканной мордашкой дочки. Это было вчера…
Ксения теснее прижала к себе девочку, слёз не было: «Что он там говорил? Я растворилась в ребёнке, никого не замечаю? И его, Костю, тоже? Что хочет жить? Что хочет радоваться, а не эту вот рутину?»