От шрама до шарма. Стихи - страница 17

Шрифт
Интервал
– Шепчет. Ты слышишь?
– Не слышу.
– Значит, и нет больше нас…

Добрее – не открывать

Ноябрь ложится у порога
и трется мордою о дверь.
Раздетый кажется высоким,
как будто в нем и жизни две
и осень вдвое откровенней,
когда в нее перетекать.
Но я опять теряю вены,
где так исколота рука,
что было б радостней поверить
в любое тело, чем в себя.
Я не хочу расстроить зверя,
что он – лишь выдумка моя.

Коновалы ни при чём

Не приезжай. Мой город занемог —
И выписал себе врача другого.
Иначе вновь припрёшься бестолково,
Надеясь, что решится всё само.
И будут дальше рушиться дома.
И улицы сбиваться с полдороги.
И каждый житель, с кем-то одинокий,
Сведёт его для равенства с ума.
Так неужели ты готов терпеть
Больного, кто тебя возненавидит,
Пока ты, ковыряясь в алфавите,
Словам и то приказывал болеть?!..

Простынка стёрлась от любви

Простынка стёрлась от любви.

Но выбросить – смириться с первым,

кто вздумал страстью удивить

привыкшую к изменам стерву.

Я буду спать на ней одна.
Свои потёртости считая
по язвам, —
если влюблена
в тебя как язва.
Но куда я
сбегу от ревности своей,
когда, вытряхивая ветошь,
стираю память с простыней,
а ты опять ту стерву метишь…

Не снова, так опять

Хочется снова, а снова не будет.
Выстиран самый оранжевый шов.
Можно теперь одеваться в любую
тряпку, – а цвет мимо счастья прошёл.
Две мандаринки, четыре конфетки.
Кто-то расщедрился нас поминать?
Снова не будет, не спорю. Но редко
всё же съедаю нечётные пять —
вместо подачек чужого обеда.
Счастье приходит однажды в себя.
Цвет возвращается. Радость одета,
даром сбывая архив из тряпья.

Когда лучше не делить…

Если разделить одну меня
на тебя – и мой остаток после,
то уже никто меня не спросит,
где мой дом, а где – хозяйка. Я
стану незаметная, как совесть,
для которой кончилась вина.
Мой остаток – мама, дочь, жена
в не-существовании, но ссорясь
ради одного, в ком я – одна.

Родные люди лучше

Родные люди лучше всех стихов.
Их сердце бьётся в ритм твоей надежды,
что всякий непутёвый и потешный
кому-то нужен —
жалкий и плохой.
А если человека не нашёл —
родного, своего, то эти игры
с самим собой —
прогулки нагишом
по дому,
фантазируя – для мира.

Месть

Наверно, это всё.
Мои слова устали
во мне существовать,
не существуя вне.
Им так хотелось быть
крылом
свободной стаи.
А жили – взаперти,
ломая жизнь
и мне.

«Любовь давно не удивляется…»

Любовь давно не удивляется
Следующая страница