– А ещё трое внуков, два мальчика и девочка, – машинально добавил всё ещё растерянный Марк.
– Что же это делается на белом свете? – снова всплакнула она, – так я не только снова стала мамой, не только тёщей симпатичного мужчины, а ещё и бабушкой.
Любовь Моисеевна, проглатывая слёзы, рассказала Марку как она потеряла Сонечку в первые месяцы войны. Поведанное ею в точности совпадало с тем, о чём часто вспоминала Соня. Сомнений не было, перед ним стояла мать его любимой жены.
– Так что же мы медлим, – воскликнул взбудораженный Марк, – немедленно бежим к вашей дочери!
Уже через полчаса Марк открывал дверь своей квартиры. Прямо к ней под ноги на трёхколёсном велосипедике въехала трёхлетняя Сталинка. Она вопросительно посмотрела на Любовь Моисеевну и по слогам отчеканила:
– Тётя, к маме нельзя, она больная.
Мать Сони стремительно сняла её с велосипеда и, подняв на руки, плаксиво прошептала:
– Ну, здравствуй внученька, не знала, что сегодня у меня выдастся самый лучший день моей жизни.
В это время из спальни послышался слабый голосок Сони:
– Марик, это кто там Сталину называет внученькой?
Марк хотел было что-то произнести, но Любовь Моисеевна буквально бросила внучку к нему на руки и вбежала в комнату, где лежала приболевшая Соня. Она, как вкопанная, остановилась у кровати дочери, которая широко открытыми глазами пристально всматривалась в её заплаканное лицо. Бледное лицо Сони неожиданно покрылось багровыми пятнами и запылало огненным жаром, исходящим, как ей казалось, от самого сердца. Она встрепенулась и раскатисто прохрипела:
– Марик! Мне плохо, мне кажется я схожу с ума, похоже у меня галлюцинации. Мне снится, что моя мама вернулась.
Любовь Моисеевна подбежала к дочери и, крепко прижав её к себе, запричитала:
– Это не бред, доченька. Грех говорить, но очень хорошо, что ты приболела, иначе я бы не нашла тебя. Я тебя быстро вылечу, и мы уже никогда не потеряем друг друга.
Когда Марк рассказывал о случившемся своим друзьям на работе, он непременно подчёркивал, что феномен встречи матери и дочки породил чудо излечения его жены без лекарств. Приобретённые антибиотики просто не понадобились и были выброшены за ненадобностью. Когда же через несколько дней по этому поводу была откупорена бутылка шампанского, муж Любови Моисеевны, полковник Розенбаум, наливая в маленькую рюмку принесённый с собой спирт, хорошо поставленным офицерским голосом произнёс: