«Опытная» Оля считала, что он вел себя честно по отношению к ней. Дмитрий Николаевич ничего не обещал, а у нее хватало сообразительности не строить иллюзий. Он захотел прожить свои последние «золотые» денечки, ни в чем себе не отказывая. Пятидесятилетняя жена, конечно же, не могла проявлять столько прыткости в постели, на постоянную любовницу у него не было времени, случайные женщины удовлетворения не приносили, а Оля была всегда под рукой – можно было не выкраивать время среди заполненного до предела дня. Стоило только выглянуть в приемную и позвать:
– Олечка, зайди ко мне.
Оля брала блокнот и ручку и никогда точно не знала, для чего ее зовут. Так было удобно. Сотрудники, как им казалось, ни о чем не догадывались. А если и догадывались, то удивлялись, скорее, не тому, что происходит, а тому, что это началось недавно. Многие подозревали об их отношениях и раньше.
Попросив кого-нибудь «присмотреть за телефоном», Оля заходила в кабинет шефа и вопросительно смотрела на него – что на этот раз? Письмо? Задание? Или секс?
Если речь шла о деле, Дмитрий Николаевич кивал ей на стул (на почтительном расстоянии от себя) и говорил то, что нужно по делу. Записав или запомнив все, Оля выходила из кабинета.
Если Дмитрий Николаевич был настроен на любовный лад, то она торопливо шептал ей:
– Давай сюда, быстренько. Зачем ты опять в этой юбке? Через час придет человек из министерства.
Оля пыталась закрыть верь кабинета изнутри на ключ, но Дмитрий Николаевич отрицательно качал головой.
– Не запирай. Запертая дверь вызывает больше подозрений. Кто-нибудь сунется, и начнутся разговоры.
– А если кто-нибудь сунется и увидит?
– Не увидит. Вот почему я тебе говорю: надевай удобную одежду.
– Может мне сюда халат принести?
– Не шути, я тебе серьезно говорю.
Глаза у Дмитрия Николаевича становились масляными, а интонации – схожими с интонациями человека, который сидит в ресторане и говорит: «О, как вкусно!». Лицо его во время секса становилось отрешенным и злым, и, едва закончив свое дело, он быстро одергивал юбку на Оле, а потом неторопливо застегивал свои брюки, шептал что-то типа «хорошо, молодец» (при это, Оля не была уверена к кому или к чему обращено это его «молодец»), и, берясь за трубку телефона, удовлетворенно кивал ей на дверь.
Оля быстро приводила себя в порядок и выходила из кабинета.