* * *
…Март. Снег и солнце. Маленький читальный зал архива. Солнце раздвигает его стены, клубится пыльными золотыми столбами… На подоконнике неслышно пробуждаются от зимней спячки кактусы. Окна выходят в сквер, тёмные деревья и грузные сугробы – всё залито, напоено солнцем…
И вдруг – налетела туча, погасли золотые столбы, читальный зал опять стал маленьким, и за окнами пошёл снег – крупный, роскошный, какой бывает только в марте… Из всех священнодейств природы больше всего люблю мартовский снег.
Ты смотришь на меня с небольшой любительской фотографии. Тебе на ней тридцать два. Столько тебе было в ту памятную осень…
Две огромные папки с твоими новеллами, рассказами, сценариями клоунад и пантомим. Записные книжки, распухшие от адресов и телефонов… Гастрольный дневник. Старые афиши. И фотографии, фотографии, фотографии…
Я прикоснулась ко всему этому не любопытства ради. Просто я не могла не прийти к тебе. И вот, пришла…
Ты улыбаешься мне так приветливо… Теперь мы с тобой ровесники, и ты уже не смотришь на меня с высоты своего возраста. Возраст – это единственное, что всегда стояло между нами.
Теперь между нами только этот снег, он засыпал все пути и дороги, маленький сквер, архив, кактусы на подоконнике, моё сердце… Каждый год, в марте, он приходит ко мне из твоей страны – из тех дальних пределов, имя которым – Тайна и Тишина…
В пыльных архивных папках – твоя живая душа. Продолжение твоей жизни. Которая не завершилась, не могла, не должна была завершиться в тридцать семь.
…В одной из папок нахожу свой рассказ. Тонкая школьная тетрадь в синей обложке – cохранил!.. Романтически-восторженный рассказ о той осени – когда мы встретились с тобой на набережной южного города…
* * *
Неподвижные сосны и кипарисы, белые беседки были впаяны в синеву неба и моря. Разносились охрипшие голоса почерневших на солнце лоточников: «Свеж-ж-жее пирож-ж-женное!.. Свеж-ж-жее пирож-ж-женное!..»
Бархатный сезон. Беспечная оживлённая толпа. Белые шорты, шоколадные ноги, соломенные шляпки. Ни одного омрачённого заботой лица. На каждом из них как будто написано: «Хочешь быть счастливым – будь им!»
Я шла по набережной, такая же беспечная, как все. Это совсем не трудно, когда тебе – семнадцать, и мама привезла тебя к морю продышаться, и ещё нет неразрешимых проблем, мир, как спелое яблоко, прекрасен, и не было ещё в твоей жизни смерти, и даже любви ещё нет, – а только одна поэзия, одни стихи на уме. Ритмы и мелодии – внутри и вокруг: их нашептывает шуршащее голубой галькой море, их напевают гудки попыхивающих у причалов теплоходов, голоса чёрных лоточников и твоё собственное сердце…