Абрам кивнул:
– Студент юридического…
Солдат окинул его пристальным взглядом и покачивая головой, снова спросил:
– А для какого черта на войну поперся?
Гольдберг упрямо вскинул голову:
– По той же причине, что и вы! Доброволец я!
Мужик хмыкнул, посмотрев, как неловко держит этот долговязый парень винтовку:
– Та-ак! Ты хоть винтовку держал в руках?
Абрам честно ответил:
– Нет. – Торопливо добавил: – Я научусь!
Мужик вздохнул, беря его за плечо и протаскивая за собой к стене:
– Некогда там учиться будет. Давай покажу…
Гольдберг неловко тащился за ним, успев сгрести неподъемную сумку и невольно расталкивая ею сослуживцев. Некоторые негромко материли его, кое-кто успевал отступить в сторону. Пару раз раздался смешок:
–Глянь, мужики, какой он баул себе набил!
–Видно решил с комфортом устроиться!
Йохим Кацман все же не избежал отправки на фронт. Уже к вечеру пришла повестка из военкомата, которая предписывала ему прибыть к военкомату на следующий день к девяти утра. Он молча забрал ее из рук совсем юного парнишки, с завистью глядевшего на него и молчал. Затем кивнул:
– Буду…
Расписался в бумажке, которую протягивал парнишка. Мать, едва посыльный ушел, заплакала:
– Йохим, я чувствовала, что и нас эта беда не минует!
Он попытался успокоить мать. Подошел и прижал к полному плечу:
– Как только будет возможность, вернусь. Я не хочу идти никуда, но если не пойду, меня арестуют.
Мать предложила:
– В таком случае, может тебе стоит спрятаться? У дяди Исаака есть хороший чердак…
Он перебил:
– Не стоит подводить дядю. Все будет хорошо…
Юрий Макагонов добился отправки на фронт, добавив себе год. Новый военком, присланный на смену старому, не знал его и парень этим воспользовался. Вечером он появился дома с известием:
– Завтра ухожу на фронт. Соберите чего пожрать. Не много…
У матери подкосились ноги и она рухнула на скамейку у печки. Заголосила:
– Не пущу! Не имеют права забрать! Тебе шестнадцать…
Сын подошел и молча обнял ее:
– Мама, я сказал, что мне семнадцать и меня взяли. Не надо, прошу тебя, никуда ходить. Помнишь, отец всегда говорил – не отворачивайся от чужой беды. А сейчас эта беда общая…
Мать устало встала со скамейки и покачиваясь направилась в кухню. Акулина, сидевшая у печки на скамейке и кормившая младшую дочку, заплакала. Старшая дочка, поглядев на мать, уткнулась ей в коленки и тоже заревела…