Глядел на небо, пригибаясь к земле. Время от времени покрикивал на застывавшего в полный рост Абрама:
– Ты чего застыл, как статуй? Ложись, дурень! Вот немец прицелится, да как бухнет снарядом и поминай, как звали…
Гольдберг хоть и был плохим солдатом, но он был начитанным. Наблюдал за разрывами и говорил Анюткину:
– Дядя Евсей, если сюда и угодит снаряд, то случайный. Мы же в тылу и до линии обороны от нас больше километра.
Евсей тут же вставал и ругался беззлобно:
– Вот навязали мне студента! Дурында бестолковая, а туда же, меня учит. Шел бы дровец что ли, принес, чем стоять…
И Гольдберг послушно отправлялся собирать дровишки. Временами Абрам тащил еду в двух огромных бачках и рюкзак с хлебом за спиной прямо на позиции, стараясь выгадать время короткого затишья. Торопливо раздавал кашу или щи. Солдаты быстро ели. Более пожилые благодарили:
– Спасибо, сынок! Без еды много не навоюешь…
Абрам каждый раз с горечью замечал, что личный состав полка стремительно убывает. Временами он спрашивал, оглядываясь:
– Солдат с веснушками на носу куда пропал? Светлоглазый такой… И кудрявого парня я что-то не вижу…
Кто-нибудь из солдат мрачно произносил:
– Убили его. А дружка утром в санбат отправили. Не знай, выживет ли…
Получив раза два такие ответы Абрам спрашивать перестал. Раздавал еду и возвращался к кухне. Анюткин каждый раз радостно констатировал:
– Целый явился! Слава Богу!
И снова командовал:
– Давай, пока стоим, тащи воду. Надо успеть кашу сварить к вечеру. Я пока лошадей напою…
Повар и помощник заметно сдружились. Хоть Евсей и ворчал на Абрама, но без злобы. Часто готовить приходилось прямо на ходу, едва поступал приказ об отходе. Два больших котла с топками перевозились парами лошадей. Впереди такая же пара, управляемая поваром, тащила телегу с припасами. Кони, привыкшие тащиться медленно и друг за другом, двигались по проселочным и лесным дорогам. Абрам, заметив подходящий сучок или обрубок на обочине, соскакивал с облучка. Отбегал в сторону, чтоб забрать деревяшку. Лошади продолжали шагать по дороге. Гольдберг догонял маленький обоз, кидал в топки дрова и котлы продолжали кипеть.
Анюткин на его прыжки оборачивался и добродушно усмехался:
– Экой ты неугомонный, Абрам! Вот доберемся до места нового и успеем сварить жратву. Чего ты колготишься?