Гольдберг приподнялся, подошел к секретеру из черного дерева с инкрустацией и достал оттуда серебряную шкатулку. Когда он поднес ее к столику, Загряжский увидел то, что заставило его вздрогнуть: на серебряной крышке шкатулки красовался знак, который заочно знали все, но также все его и боялись. Это был знак одной из крупнейших масонских лож «Братья света» – пирамида, которая была вписана в солнечный круг. Зрелище было настолько впечатляющее, что Загряжский долго не мог оторвать от него своего взгляда. Гольдберг смаковал паузу, он не спешил продолжать разговор. Реакция Загряжского ему понравилась, именно на нее он и рассчитывал. Таким образом, он сказал всё, не говоря при этом ничего. Пауза затягивалась, оба собеседника молчали. Первым прервал молчание Гольдберг. Открыл шкатулку, там лежали сигары.
– Угощайтесь, господин Загряжский. Кубинские. Крепкие. Согласитесь, хорошая сигара помогает мужскому разговору.
– Благодарю Вас, господин Гольдберг, я не курю. Бросил.
– Да ладно Вам, не кокетничайте, курите. Или Вы испугались?
– Конечно, испугаешься здесь. Тебя приглашают поговорить, познакомиться с полезным человеком, а оказываешься в самом логове мирового масонства, где тебя еще и просят о какой-то услуге. Нет, конечно, я часто оказывал всякого рода услуги разным людям и за очень хорошие деньги, но это совсем другое дело, – Загряжский потянулся за сигарой.
«Нет, нельзя показать испуг, но и соглашаться ни в коем случае нельзя. Что же делать?» – эти мысли пронеслись в голове Загряжского стремительно, легкой тенью отразившись на его лице.
– Вы хотите оскорбить меня, боевого офицера, господин Гольдберг? В чем суть услуги?
– Вот это уже мужской разговор. Итак, ближе к делу. Видите ли, в мои ближайшие планы входит создание оппозиции власти.
– ……………?!
– Да-да, дорогой Иван Александрович, именно так. А что Вас, собственно, удивляет? Вы ведь умный человек и сами понимаете, что наша императрица – немка. Как может она ратовать о России православной? Да она, посмотрите, кого сюда навезла: прусаки, шляхтичи, мсье, сеньоры. Кому русский мужик платит? Все его горемычного обирают. Каждый норовит за его счет свою суму наполнить.
– Что-то не верится мне, господин Гольдберг, что Вас так уж судьба мужика беспокоит.
– Вы правы. Мужик мне, действительно, не интересен. Дело принципа. А принцип состоит в том, что…