«Чью кровь проливал он рекою?
Какие он жег города?
И смертью погиб он какою?
И в землю опущен когда?
Безмолвен курган одинокий
Наездник державный забыт
И тризны в пустыне широкой
Никто уж ему не свершит!»
А. К. Толстой «Курган»
Римская провинция Паннония, 453 год от Р. Х.
Огромный погребальный костер пылал в ночи, тысячи конных и пеших воинов стояли вокруг него, с тоской и ужасом глядя на огонь. В царство мёртвых уходил великий хан, могущественный завоеватель, от одного имени которого трепетали вожди германских племен, римский папа, императоры Запада и Востока. Несколько лет назад его войско столкнулось на Каталаунских полях Галлии с воинами «последнего римлянина»-полководца Аэция. С обеих сторон сошлись там более двухсот тысяч бойцов, среди которых были и римляне, и гунны, и тевтоны, и бургунды, и готы. С раннего утра до позднего вечера лилась их кровь, солнце над ними закрывали тучи стрел, летели копья и камни, боевые топоры и секиры прорубали просеки в живом человеческом лесе. Никто не победил в той битве народов, грозный степной властелин отошел от вражеских шеренг, так и не пробив в них дорогу на южные провинции, но и у Аэция не осталось сил для преследования. Римский генерал скоро падет от предательского смертельного удара собственного императора, боящегося потерять трон, а его соперник в равнинах Паннонии станет готовить новый поход на Запад. Но нежданно умрет в брачную ночь в объятиях прекрасной юной Ильдико, то ли перепив хмельного вина и захлебнувшись во сне, то ли по иной причине. «Все в руках великих богов», – думал, глядя на костер, Верховный жрец Дингезих, – «все смертные в их власти, от простого пастуха до великого хана. Но что будет теперь с нашим народом, какая судьба его ждет?» К нему неслышно подошел старший сын умершего Эллак, коснулся руки и прошептал:
– Я хочу поговорить с тобой.
Они ушли от толпы скорбящих, направились в сторону безлюдной рощи, всю дорогу храня молчание. Лишь когда деревья скрыли обоих, жрец спросил:
– Какие настроения у германцев, Эллак?
– Они вот-вот взбунтуются, после смерти отца германцы потеряли страх.
– Это очень плохо, – помрачнел Денгизих, – что же ты хочешь делать?
– Конечно же, сражаться.
– Но германцев очень много, они свирепы и бесстрашны.
– Все равно у нас нет другого выхода.