Впереди слышался отчётливый шорох, вероятно гордый красавец, не имея сил, упрямо брёл вперёд и Рональд, повернувшись к наставнику, торжествующе улыбнулся. Он всё ещё улыбался, когда стрелы калёный наконечник вошёл ему в затылок, выйдя на переносице. Крик застыл у него на губах и, глядя на рыцаря мутнеющим взглядом Рональд упал. Заревев от отчаянья, сир Генрих рванулся к нему, перепрыгивая через поваленные деревья. Приложив палец к яремной вене на шее воспитанника, он замер, прислушиваясь. Он слишком много времени провёл на полях сражений, чтобы ошибиться в смерти наследника, но его сейчас интересовал уже не мёртвый принц, а его убийца. Впереди слышался удаляющий шорох листвы под ногами бегущих людей, но их количество мало волновало ветерана, выхватив из ножен меч, он бросился следом, намереваясь догнать их и заставить говорить перед смертью.
Миновав тушу умирающего марала, рыцарь побежал дальше. Когда-то он был хорошим бегуном на длинные дистанции, хоть с тех пор много воды утекло, сир Генрих всё ещё был в неплохой форме. Об этом говорило хотя бы то, что старый вояка всё ещё был жив. Убийцы разделились; рыцарь гнался теперь за тем, кто был ближе к охотникам. Дыхание сбилось, ветеран задыхался, но ненависть придавала сил; расстояние сокращалось, он ещё не видел бегущего, но слышал его сдавленное дыхание, шуршание подошв, ощущал кислый запах его пота. Внезапно шум впереди стих; пробежав с полсотни шагов, преследователь остановился в начале овальной поляны, высматривая убийцу. Сердце бешено колотилось, грудь вздымалась в такт частому дыханию, кровь стучала в виски и может быть, из-за этого рыцарь слишком поздно услышал шум падающего на него древа. Инстинкты сработали: в последний момент он отпрыгнул в сторону, но всё же толстой сучковатой ветвью ему придавило ноги ниже колена. В горячке происходящего он почти не почувствовал боли, вытянувшись во весь свой гигантский рост он схватил выпавший меч и двумя ударами срубил мешавшую ему преграду. От удара ноги онемели и не слушались, волевым усилием отогнав пелену боли, наконец-то настигшую его, он полз туда где, скрывая лицо накинутым капюшоном плаща, стоял человек, раскручивая пращу.
– Каналья, я тебя зубами рвать буду, – прохрипел великан, подняв голову. Выпущенный из пращи камень был последним, что увидел в этой жизни храбрый воин: взрыв боли разорвал голову, и тьма поглотила его, не дав увидеть лица своего убийцы.