– Меня, – сказал Давид.
– Ну, разве что, – ответил Мордехай, двумя руками поглаживая бороду.
– Понятно. Значит, когда мы выбросим гойские штучки, ты эти записки напечатаешь… Я правильно понял?
– Ничего ты не понял, – сказал Мордехай. – Когда ты выбросишь все гойские штучки, тогда мы сможем сесть и все обсудить.
– Заманчивая перспектива, – Давид внимательно поглядел в глаза Мордехая. – Слушай, Мордехай. Ты забыл, наверное, что я тебя знаю больше двадцати лет?.. Зачем тебе это надо?
– А тебе? – спросил Мордехай, поглаживая бороду. – Или у тебя есть другой издатель?.. Так ради Бога!.. Печатайся, где хочешь.
– Только не бери меня на понт, – сказал Давид. – Лучше скажи старому другу, зачем тебе сдались эти чертовы записи?
– Зачем?.. Зачем? – с грустью сказал Мордехай, глядя на Давида. – А мне почему-то казалось, что ты мне веришь.
– Тебе? – переспросил Давид и желчно усмехнулся. – Тебе?.. Ну, еще бы!.. Как не верить человеку, который только и знает, что повторять "на мне не заработаешь"!.. Или, может, это говорилось исключительно в воспитательных целях?
– Так это же правда, Дав, – сказал Мордехай, вдруг расплываясь в светлой, почти детской улыбке. – На мне не заработаешь, и это все знают… Нашел, на что обижаться.
– И все-таки, – сказал Давид. – Хотелось бы знать, зачем тебе понадобились эти записки?
– Вот пристал, – Мордехай протянул руку и подергал ручку, проверяя, закрыта ли дверь. Потом зажег сигарету и сказал, понизив голос:
– Дело не в тетради, а в бумагах, которые остались после смерти твоего рабби Ицхака… Знаешь, о чем я говорю?
– Впервые слышу, – Давид чувстввовал, что сейчас покраснеет.
– Они пропали, – сказал Мордехай почти шепотом. – Сразу после его смерти. Родственники точно знают, что они были, а затем исчезли. Но поскольку они сами из Америки, то им было некогда разбираться тут с какими-то бумагами и они оставили это все на меня… Теперь доволен?
– Я видел на похоронах двух его сыновей, – сказал Давид. – Это они?
– Они, – сказал Мордехай. – Два откормленных раввина из американской реформаторской общины. Чтоб я так жил.
– И что это за бумаги? – спросил Давид, удивляясь собственной наглости.
– Пока еще не знаю, – сказал Мордехай. – Но думаю, что это что-то, что очень всполошило родственников, так как они битых два часа рассказывали мне – какие это важные бумаги и что их необходимо как можно быстрее вернуть… Теперь чувствуешь?