– Что? – сказал Давид.
– Деньги, – Мордехай, похоже, удивился, что такая простая мысль сама не пришла сразу Давиду в голову. – Деньги, милый, мой. Приличные деньги. У меня на это нюх. Они еще не приехали, а я уже чувствовал, что тут пахнет деньгами.
– Значит, дело только в бумагах рабби, а записи Маэстро, тебе не нужны?
– Записи Маэстро – это мелочь, – сказал Мордехай, – А вот бумаги рабби Зака могут нас сделать почти счастливыми… Ты-то сам ничего не слышал?
– Ничего, – сказал Давид.
– Вы ведь были хорошо знакомы, кажется.
– И тем не менее.
– И все-таки ты попробуй порыться, – с некоторой настойчивостью посоветовал Мордехай.
– Мордехай, – Давид с отвращением посмотрел на старого друга.
– На всякий случай, – сказал Мордехай, внимательно глядя на Давида. Возможно, он хотел добавить еще что-то, но не успел, потому что в дверь постучали.
– Не открывай, – прошептал Мордехай, глядя на туманное очертание за рифленым стеклом.
– Это Анна, – щелкая задвижкой, сказал Давид.
– А вы тут хорошо устроились, – сказала Анна, ставя в раковину грязные чашки. – Хотите кофе?
– Нет, – сказал Давид. – Спасибо.
– Да, – сказал Мордехай. – Хотим.
– Тогда придется немного подождать, – сказала Анна, включая чайник. – Кстати, Феликс тебе сказал, что ты забыл у нас записную книжку?
– Ну, да, – сказал Мордехай, пытаясь засунуть назад в рубашку свою бороду. – Только он сказал, что не знает, где она.
– Надо было спросить у меня, – сказала Анна. – Напомни, чтобы я тебе потом принесла. – Она смахнула со стола крошки и выскользнула из кухни.
– А я думал, настоящие евреи ничего не забывают, – сказал Давид.
– Настоящие евреи не забывают главного, – сказал Мордехай.
– То есть плодиться и размножаться.
– Отвали, – Мордехай поднялся со стула. – Допечатывай свои записи и думай о том, что я тебе сказал.
– Я подумаю, – пообещал Давид, выходя вслед за Мордехаем, чтобы опять попасть в эту гудящую, бормочущую, курящую и пьющую толпу. Где-то в конце комнаты мелькнуло знакомое лицо. Потом он обнаружил еще несколько знакомых. Лысый Хванчик негромко смеялся, прикрыв лицо ладонью. Кто-то помахал ему рукой. Какая-то пожилая женщина, смотрела на него и улыбалась, явно приняв его за кого-то другого. "Ну, как?" – спросил проходящий мимо Ру. – "Никак", – ответил Давид. – "И слава Богу", – сказал Ру, оставив за собой последнее слово.