Давным-давно, в другой жизни, в их части города родился и вырос довольно одаренный музыкант. Больших успехов ему достичь не удалось, однако репертуар был – хоть скромный, зато свой. На концерты народ, хоть и без аншлагов, приходил исправно. Так что на хлеб с маслом, а когда-никогда на красную икорку, хватало.
Жизнь музыканта круто изменилась в девяностые, когда его заметил и оценил один из разбогатевших бандитов, ставший по совместительству меценатом. Изменилась в худшую сторону. До денег со славой дело дойти не успело. На одном из выступлений в дорогом ресторане покровителя застрелили, а не вовремя подвернувшемся музыканту попали в голову. Отлежав свое в коме, он выжил, но рассудок вернулся не полностью. На выступлениях, как и на нормальной жизни, пришлось поставить крест.
Так в подземном переходе появился попрошайка по кличке Ерш. Кто и когда придумал прозвище, давно забылось, но подходило оно – точнее некуда. Всклокоченные седые волосы. Острые скулы и нос. Опущенный, потерявший подвижность после ранения, уголок рта. Утративший глубину и мелодичность голос.
Играл Ерш на дорогой, сохранившейся еще со старых времен гитаре, но скрюченные пальцы слушались плохо. Пришлось переучиваться, класть инструмент плашмя, как гусли. Обрывочная речь с заметным заиканием (чудом исчезавшим на время исполнения) повлияла и на тексты песен, превратившихся в бессвязный поток фраз, по настроению – то меланхоличный, то агрессивный. В данный момент Ерш наигрывал что-то энергично-бунтарское.
Шквал налетел, разорвал паруса,
Гордая птица взмахнула крылом.
Кровью слезятся от ветра глаза,
Хищные клювы за тонким стеклом.
По ступенькам Николаю пришлось ползти, отталкиваясь руками. Ноги отказали полностью. Контуры предметов темнели, расплывались, меняли очертания, словно он смотрел на них сквозь рябь на мутной воде. Только дуэт голоса и гитары оставался маяком в наступившей среди дня ночи.
Струны банджо рвутся наискосок,
Виснут, намокшие, в каплях дождя.
Боль утекает в зыбучий песок.
Надо восстать, только нету вождя.
Лестница закончилась. Оставшиеся метры растянулись бесконечной чередой каменных плит. Николай попытался позвать на помощь, но язык превратился в чужеродный предмет, случайно оказавшийся во рту. Ерш сосредоточенно глядел в пространство перед собой, не замечая ползущего к нему человека, продолжал терзать струны.