Дверь в подъезд осталась открытой. Нам было не до неё.
Собирая углы шкафов и сбивая вешалки, мы закружились по коридору, тесно прижавшись друг к другу. Запах миндаля. Пламя, рвущееся наружу. Я скинул мешающий рюкзак и придавил Иру к стене. Она судорожно вдохнула, задрожала и растеклась по рукам подчинившись. Покорность, с которой Ира отдалась мне, взорвала последние остатки разума, и весь мир вокруг стал неинтересным.
Позже я так и не смог вспомнить, в какой именно момент мы оказались в спальне.
* * *
Я сладко откинулся на кровати, освободив из объятий взмокшее тело Иры. Девушка лежала на спине и пыталась успокоить дыхание, на её лице сияла блаженная улыбка. Наконец, Ира повернулась, нежно погладила мои растрепанные волосы и произнесла:
– А ты умеешь здороваться.
– А ты умеешь быть гостеприимной, – ответил я, и мы засмеялись.
– Блин! Мы не закрылись!
Голая она вскочила с кровати и на цыпочках побежала в коридор. Я услышал, как хлопнула входная дверь, и щёлкнул замок. Через мгновение Ира вновь вошла в спальню. Прислонившись плечом к дверному косяку, она разглядывала меня, изучая во всех подробностях.
– Ты изменился, – сказала она, – стал более мужественным.
– Ты тоже, Ир.
– Стала более мужественной? – улыбнулась подруга.
– Тоже изменилась.
– Правда? И в чём же?
– Ты теперь такая… взрослая что ли.
– Да уж, комплименты, я гляжу, ты так и не научился делать. – засмеялась Ира. – Кто же напоминает девушке про её возраст?
– Эм… не знаю. Только полный кретин?
– Ага. И Юра Полянский.
– В принципе, одно и то же, – добавил я.
Ира улыбнулась.
– Ну хоть с самокритикой всё в порядке, – сказала она. – Пойдем, на кухню. Я приготовлю ужин.
– Я сначала в душ, хорошо? Весь день по жаре, а в конце и вовсе в пламя.
– В конце? – на лице Иры появилась лукавая усмешка. – Ну уж нет, Юра. Ты так просто не отделаешься. Мой ночлег тебе ещё придётся заслужить.
– Жаль, не во всех гостиницах такие тарифы, – сказал я, и мы снова засмеялись.
* * *
Джаз лился из старого приёмника вперемешку с шипением радиопомех. На включенной газовой плите шкворчала сковородка, стреляя брызгами масла. Стиральная машинка, которая из-за недостатка места тоже оказалась на кухне, неторопливо крутила мои вещи, гипнотизируя монотонным ритмом.
На стилизованных под камень стенах висели плакаты Луи Армстронга, Чарли Паркера и ещё каких-то незнакомых мне чернокожих мужчин. У всех были надуты щеки, в руках труба или саксофон.