При этом загадка ее письма проста. Побольше темных мест и заумных закидонов, в которых тонут действительно интересные, но, увы, немногочисленные метафоры и находки…
* * *
Поэту Владимиру Морозову, на следующее утро после его выступления позвонил его собрат по перу (фамилию сейчас не помню), и восторженно объявил:
– Знаешь, Володя, очень мне стихи твои понравились. Хороший ты поэт!
– Сам ты хороший поэт, – яростно вскричал Морозов, – а я поэт выдающийся! – и насмерть разругался с потенциальным поклонником.
Собственно, в этой истории примечательно, главным образом то, что рассказал мне ее сам Владимир Ильич, страшно негодуя на позвонившего. И был он совершенно искренен.
* * *
Борис Хосид, написавший за всю свою жизнь не более двух десятков стихов, очень возмущался тем, что поэт Глеб Горбовский стащил у него строчку. «Как можно так поступать? – вопрошал он. – У него столько стихов, а я так мало пишу, и он же у меня дерет! Это бессовестно!» Я и сам, признаться, как-то заметил у Глеба Яковлевича свой слегка переработанный образ. И тоже не совсем этому обрадовался. Потом, правда, нашел объяснение. Во время дружеских посиделок мы обычно читаем много своих стихов, и его цепкий ум выхватывает из общего потока метафоры, которые он использует, не помня потом, откуда взял. Он берет, не осознавая, также как берет образы… ну, скажем, у природы, у парка Победы, на которое выходит его окно. Однако и у самого Горбовского однажды стащил тему стихотворения замечательный поэт Геннадий Григорьев. Судите сами, что было, и что стало.
Глеб Горбовский:
На дне окопного оврага
Добыл я гильзу из стены,
А в ней – истлевшая бумага,
Письмо, пришедшее с войны.
Должно быть, кто-то перед боем
Смочил графит карандаша
И с перемазанной губою
Писал, как думал – не спеша
Вручал слова бумаге бренной,
Писал, склоняясь к фитилю
… И вот слова сожрало время
И лишь одно сквозит: «лю-блю»…
Одно осталось… Но упрямо
Горит сквозь все, что в жизни есть…
…Что он «лю-бил»..? Отчизну? Маму?
Иль ту, которую?.. Бог весть.
Любил и все! Не по приказу.
А по приказу он в тот раз,
Наверно, встал и умер сразу.
И вот воскрес,
Во мне,
Сейчас!!!
1976
Геннадий Григорьев:
Каких только чудес
на белом свете нету!
Конверт о трех углах,
обычный, фронтовой…
Полвека, почитай,
он провалялся где-то.
И вот пришел с войны
и лег передо мной.