Доктор Ричард Шарп (это мой нынешний психотерапевт; у каких только докторов я не побывал за это время) объяснил мне, что, засыпая, человек погружается во внутреннюю реальность. Зигмунд Фрейд называл сон царской дорогой в бессознательное. Я бы поспорил с этим старым говнюком. Не вижу ничего царского в том ужасе, который мне снился. Хотелось бы взглянуть на того «царя», который решил бы прокатиться по такой «дороге».
Но есть кое-что, из-за чего я готов смотреть этот чудовищный сон снова и снова. Это его вторая часть, та, в которой над моим телом склонялась фигура человека с вьющимися волосами. Я так отчетливо помнил его лицо, когда он обшаривал мои карманы, что не оставалось ни малейшего сомнения – я его знал. Этот небольшой эпизод – не аллюзия, не метафора, его нужно трактовать буквально. Асфальт, на котором я лежал; боль, разрывающая черепную коробку; истеричные крики перепуганной миссис Уэлч, когда она выбежала, услышав выстрел. Ведь это все было в действительности. И запах перегара и чеснока.
И этот человек – тоже был.
Он был со мной, с умирающим. Шарил по карманам.
До рассвета оставалась еще пара часов, но вряд ли у меня получится снова заснуть. Одна мысль не давала покоя с тех пор, как унялась дрожь во всем теле и я вновь обрел способность рассуждать: что из увиденного или услышанного мною сегодня заставило вернуться этот кошмар? Если удастся понять это, возможно, тогда я смогу нащупать хотя бы тонкую нить, ухватившись за которую отыщу свое прошлое.
Да, этой ночью мне больше не уснуть. Но я нисколько не жалел, что кошмары вернулись. Я уже начинал забывать черты лица коротко стриженного кудрявого человека; черты лица того, кто пытался меня убить.
* * *
Темнота, Эндрю. Она воскрешает ее давно утихший голос, вот что по-настоящему невыносимо. Я слышу его не каждую ночь, нет. Но когда это случается, я не могу сомкнуть глаз. Жду, когда первые лучи солнца вернут меня в настоящее, размоют очертания ее лица, сотканные памятью и воображением из складок оконных занавесок и лунной тени на стенах палаты.
Знаешь, загляни в свой смартфон. Что там, какой год? Я уже давно перестал следить за временем.
Угу… Значит, сейчас ей было бы тридцать четыре.
Тебя мучают вопросы. Хе-хе. Вижу по твоим перепуганным глазам, что мучают. Но ты ведь уже и сам знаешь, что с ней случилось. Да, Эндрю, ты знаешь.