Потом карандаш становится слишком коротким и неудобным для детской руки, и я переключаюсь на незабвенный двухсторонний сине-красный карандаш с толстым грифелем, который можно постоянно переворачивать, а синий и красный, соединяясь на бумаге, почти что дают полюбившийся мне лиловый цвет.
Но «лиловый период» проходит, и в руки мне попадает медовая акварель, в которой самая интересная краска – оранжевая.
Если долго водить кисточкой по квадратику с оранжевой краской, она сначала начинает пениться, а потом становится такой густой, что закрашивает абсолютно все. У нее, как говорят профессиональные художники и маляры, замечательные «укрывающие свойства». Теперь долго, как в песне, все у меня будет оранжевое.
Но вот мне семь или восемь лет, и родители предлагают пойти в художественную школу. Именно предлагают – все зависит от моего желания. Рисую я много и охотно, и предполагается, что художественная школа поможет мне понять, как это делать правильно, и, возможно, из меня в будущем получится профессиональный художник. Но учиться я не люблю, особенно тому, что нравится делать просто так. Меньше всего хочется мне, чтобы меня сначала учили, как правильно держать карандаш или кисть, а потом – как правильно водить ими по бумаге. Изучение правил построения композиции и нанесения красок кажутся мне смертельно скучным занятием. Идти в художественную школу я наотрез отказываюсь: я не хочу рисовать, как надо, я хочу делать это так, как сама считаю нужным.
Вдобавок – и я пойму это только много лет спустя – я стесняюсь своей фантазии, которая порождает антропоморфных зверей в костюмах королей и герцогов, крылатых львов и драконов в количествах, смутивших бы любого педагога.
Я даже рад, что не учился живописи… Теперь же я говорю: «Это как раз то, чего я хочу; я попробую это сделать, хотя и не знаю, как». Я сам не знаю, как я пишу. Я сажусь перед чистым холстом на том месте, которое поразило меня, смотрю на то, что у меня перед глазами, и говорю себе: «Этот белый холст должен чем-то заполниться». [Винсент ван Гог]8
Пейзажами и натюрмортами я не интересуюсь, и рисование мне нужно только для того, чтобы фантазировать. Повесив амбарный замок на дверях в свой нарисованный мир, я запираюсь в комнате и рисую вечера напролет вместо того, чтобы гулять во дворе, как остальные дети.