– А мне понравилось. Мы с парнями тоже хотим что-нибудь из СашБаша перепеть.
После некоторой паузы Леха добавил:
– Э… Александр! Я, собственно говоря, в ресторане не только бутерброды раздобыл.
Он ловко выудил из-за пазухи небольшую бутылку коньяка в виде фляжки и водрузил ее на стол.
Зимин достал из пакета, стоящего под столом, бутылку лимонада, шоколадку и пару пластиковых стаканчиков.
Музыкант разлил:
– За знакомство!
Выпили. Александр Иванович поморщился:
– Это не коньяк. Спиртяга пополам с водой и ароматизаторы.
– Ну, вы уж не обессудьте.
– Да я на базе к спирту привык. А по какому случаю праздник-то?
Леха вытащил из кармана брюк тугую пачку тысячных:
– Организатор наконец-то рассчитался! Разве не праздник?
– Что же: на это и живешь?
– Да что вы! На это не прожить. У нас в Питере студия звукозаписи-там моя основная работа. Ну, помещение, конечно, арендуем. Эх! Мечтаю его выкупить со временем, да восемьсот штук просят.
– Ну, давай за искусство!
Леха налил. Выпили. Зимин предложил пойти на перекур. Музыкант возразил:
– По третьей и пойдем покурим!
– Годится!
– За тех, кого с нами нет. За моих родителей.
– И за моих. Не чокаемся.
Выйдя в тамбур, Александр Иванович прикурил и покосился на табличку с изображением перечеркнутой сигареты:
– Не заметут нас твои знакомые?
– Да нет. Максим Игнатьевич – нормальный мужик. Я часто катаюсь. Курить в поезде, конечно, нельзя, но немножко – можно.
– А ты откуда его знаешь?
– Да племянник его, Серега, – мой приятель. В Петрозаводске в арт-кафе, где мы иногда играем, администратором работает. Игнатьич там в охране подхалтуривает. Он тоже петрозаводский.
– Понятно… А родителей-то давно потерял?
– Мамку недавно схоронили – сердце. А папка где-то на северах погиб при испытании реактора. Я его не застал – это до моего рождения было. Мать, правда, через три года замуж вышла за дядю Гену. Он сам – вдовец. Дочка у него – на шесть лет меня старше. Я только когда вырос, узнал, что она мне не родная сестра. Сначала все хорошо было, мы к ним переехали. А через несколько лет он забухал… до белочки. В общем, в психоинтернате он теперь. Хороший мужик был. Я навещаю его иногда, но он меня не узнает.
– Сочувствую. А мои почти до восьмидесяти дожили. В один день умерли. Представляешь?
– Счастливые люди!
– Не говори! Они с войны вместе. В детдоме познакомились.