Перестать быть панком или умереть - страница 20
– Нечего их напитками потчевать! Приезжай к нам, посидим: у меня пельмени есть. Утром встанешь как человек и заберешь наркоту свою.
– Не, мне на базу бы пораньше вернуться. А за приглашение спасибо! Удачи!
– Так… Вот тапочки, Иваныч! Давай мой руки – и на кухню. – Леха прислонил гитару к стене и начал расшнуровывать ботинки.
– Ты что, в квартире куришь? – поинтересовался Зимин, заметив на кухне пепельницу.
– Да вообще-то нет. Просто ребята недавно заходили. – смутившись, начал оправдываться Леха.
– Я покурю тогда в окошко?
– Да! Курите, конечно, – музыкант почему-то опять перешел на «вы».
В холодильнике нашлось полпачки пельменей. Синие язычки пламени вяло полизывали кастрюлю с водой.
Может, по чуть-чуть, пока вода закипает? – осторожно поинтересовался Леха у Зимина.
– Мне совсем немножко, ладно? Без закуски тяжеловато.
Магазинный коньяк оказался приятнее на вкус, чем железнодорожный, и доброе тепло растеклось по желудку, мягко ударяя в голову.
Нехитрые пельмешки, судя по всему добытые неприхотливым холостяком в ближайшей «Пятерочке», показались Зимину необыкновенно вкусными. За неимением сметаны в дело пошел майонез вперемешку с кетчупом.
– Кепонез! – гордо прокомментировал название рукодельного соуса Леха.
– А у нас на севере его кетченезом кличут, – засмеялся в ответ Иваныч.
– Мне кажется, если бы такая штука была в продаже – она пользовалась бы спросом.
– Несомненно. Поставь чайку, а?
Остатки коньяка приятели запили чаем и задумчиво закурили. Каждый думал о своем. Леха думал: «Какой прикольный дядька – Иваныч. Жалко, на ПМЖ сваливает, я бы его на концерт зазвал». А Зимин, приятно удивленный, не переставал восхищаться: «Повезло же мне с попутчиком. Жаль, что знакомство так криво началось…» – и негромко произнес:
– Леш! Там, в поезде… Ты уж извини меня, ладно, что я, не разобравшись…
– Да проехали, Иваныч! Послушай лучше мою песню новую.
Леха ушел в комнату и через пару минут вернулся на кухню с акустической гитарой.
– Исполняется впервые! – улыбаясь и шутливопафосно раскланиваясь, уведомил музыкант одинокого зрителя и плюхнулся на табуретку подкручивать колки на потертом грифе. Наконец первая и шестая зазвучали в унисон, и Леха начал дворовым боем: