– Ладно, не волнуйся! Пить, курить и за борт прыгать не буду, – усмехнулась Аня и направилась к лесенке.
– Ну и шуточки у тебя! – кинул ей вдогонку отец, но она его уже не слышала.
* * *
«Ну, наконец-то, полегчало», – Полина тихонько, чтобы не потревожить только что уснувшего Альберта Мироновича, поправила одеяло.
Сегодняшний приступ поддался не сразу. Такое бывало и раньше, но сегодня был момент, что Полина сама себе показалась совершенно беспомощной перед натиском болезни своего подопечного.
Сердце… Это всегда непредсказуемо. А тем более у человека, имеющего немалое количество других серьёзных заболеваний. А если ещё сюда приплюсовать возраст, чрезвычайное нервное напряжение, отсутствие привычных домашних условий. Да много ещё чего можно было бы добавить, чтобы оправдать такую сложную ситуацию.
Но не в правилах Полины было списывать на обстоятельства возникающие трудности. Она прекрасно понимала ответственность, которая ложилась на неё во время ухода за немощными и больными людьми, а учитывая практически экстремальные условия данной поездки, эта ответственность возрастала многократно.
Полина посмотрела на часы. Второй час ночи.
Она, не вставая со стула, наклонилась к Альберту. Тот спокойно спал, немного похрапывая на вдохе.
Полина протянула, было, руку, чтобы чуть-чуть повернуть его голову на бок, но, боясь разбудить, не решилась этого делать.
Уйти в свою каюту тоже было бы рискованно.
Полина оглянулась назад. Вторая кровать была поднята и надёжно закреплена у стены специальными держателями. Открыть их бесшумно, да ещё в темноте, было практически невозможно.
Очень хотелось умыться холодной водой.
Она посмотрела на приоткрытую дверь ванной комнаты, удерживаемую в таком положении сложенной в несколько раз газетой. Из-под неё пробивалась тонкая полоска света, которая служила им своеобразным ночником.
Полина встала и сделала шаг к ванной комнате.
Альберт чуть шевельнулся, и она снова села на стул.
Облокотившись на столик и подложив под голову руки, она задремала.
До подъёма на теплоходе оставалось шесть часов.