Выросший среди дремучих вятских лесов, Олег Куваев на всю жизнь прикипел душой к безлесным тянь-шаньским предгорьям и чукотской тундре. Мечтая с детских лет о морских плаваниях у берегов Юго-Восточной Азии – Цейлона, Целебеса, Явы и так далее, – он утолял эту страсть, сплавляясь по ледяным чукотским рекам, выходя на вельботах и байдарах в акватории морей Северного Ледовитого океана…
Можно и дальше перебирать куваевские парадоксы, их список далеко не исчерпан. Но самый удивительный среди них – это то, что совершенно советский и по происхождению, и по образу жизни, можно даже сказать, типично советский писатель Олег Куваев одновременно был и весьма несоветским, хотя наверняка сам никогда не задумывался об этом и не мыслил себя вне существовавшей тогда системы общественных отношений. Просто он честно смотрел жизни в лицо, стараясь описать ее как можно более правдиво и точно. Правда как нравственная категория была для него столь же естественна, как дыхание. Иначе говоря, он никогда и ни за что не написал бы слова «залп «Авроры»» об известном событии нашей истории, зная, что на самом деле это был один выстрел, да и тот холостой… У него совершенно отсутствовал конъюнктурный рефлекс, характерный для многих, если не для большинства, собратьев по литературному цеху. Поэтому парадоксальным для того времени кажется моментальный и необычайный успех романа «Территория», сразу же сделавший автора знаменитым. Роман хвалили «литературные генералы» Борис Полевой и Юрий Бондарев, им заинтересовался патриарх советской литературы академик Леонид Леонов. За журнальной публикацией последовало издание в «Роман-газете» полуторамиллионным (!) тиражом.
Избранники богов умирают молодыми. Олег Куваев не дожил до выхода первого книжного издания романа. Ему было всего сорок…
Уже после внезапного ухода автора роман получил премию имени Магаданского комсомола (1976) и первое место на конкурсе ВЦСПС и СП СССР как лучшее произведение о рабочем классе (1977). Теперь уже не все знают, как расшифровываются эти когда-то громкие советские аббревиатуры. Однако это несущественно, важен очередной парадокс – аскетичный и жесткий роман без лозунгов и красивостей, без пафосной трескотни, без единого слова о руководящей роли коммунистической партии оказался вдруг нужным всем – и людям, и власти, – как никакой другой.