Только ходики отстукивают минуты ожидания до следующего звонка, или до следующей встречи. И всех встреч-то набралось восемь, за полгода. В выходной, бегом, наспех, одна ночь, один день, и снова расставание.
Два человека, два города, за тысячи километров друг от друга, как это можно свести в одной точке, в точке, где к Ягги возвращалась жизнь, радость и ощущение счастья? Проживая эти сутки, Ягги напитывалась Костей, его теплом, его любовью и мудростью, чтобы хватило до следующего раза, до следующей встречи, и хранила это, спрятав от всех.
Иногда она вспоминала, что надо приехать к бабушке, расспросить её обо всём, о Бабе Яге, о Кощее, но, представив, что из-за этого она сможет пропустить встречу с Костей, отодвигала поездку к родне ещё дальше.
Бабушка, как чувствовала, молчала, ни писала, и не звонила. Иногда дед, сурово вздыхал в трубку и ворчал, влюбилась, мол, что ли, совсем про нас забыла. Полгода счастья и муки. Любви и постоянного ожидания. Ожидания. Ожидания. Чего? Про это Ягги старалась не думать, потому что если только подумать, про то, как оно дальше может сложиться, то ни чего хорошего, не надумывается. Разница в возрасте, как ни слушай Кощеевских рассуждений о душе, никуда не исчезала. А у него есть семья, большая, и какая-то, вся непростая, семья, и вряд ли они захотят иметь такую невестку. Ну вот, обещала ведь не думать про это!
Ожидание.
Осталось два дня до его приезда.
В этот раз приезжает он.
А два последних раза, к нему летала Ягги.
Он показывал ей свой Питер.
Его город совсем другой, непарадный, как обычно, он выглядит для приезжих, а домашний и уютный. Даже Зимний дворец уютный. Будто вернулась домой, туда, где жила всегда, но уехала надолго.
Неустойчивая погода, в конце зимы, то снег, то морось, куча иностранцев, они – уставшие, нагулявшиеся по улочкам, с пакетом мандаринов, голодные, сок, бежит по пальцам, и пахнет Новым годом.
А ранним утром снег большими рождественскими хлопьями, валит, валит, и нет города, нет Невы, только парящие фонари и золотые крылья сфинксов на Банковском мостике, и они, обнявшись в комнате с высокими потолками, лепниной и тяжёлыми шторами, у окна.
Только это теперь существует во всей Вселенной. Они, снег, фонари и сфинксы.
Это состояние счастливого белого одиночества вдвоём осталось с ней. Когда было плохо, одиноко, и оставалось ещё долго ждать, надо было только закрыть глаза и вспомнить высокое дворцовое окно, почти рождественский снег, парящие круглые фонари и золотые крылья сфинксов.