Раненых перенесли на крышу трюма. К сожалению, оба были без сознания. Несмотря на штормовую погоду, минут через 20–25 над судном завис датский спасательный вертолет. Благодаря профессионализму пилота ему удалось безопасно сесть на крышу трюма. Спасатель с вертолета, осмотрев раненых, высказал сомнение о том, что они выживут. Пришлось даже уговаривать спасателей забрать раненых. Как потом оказалось, они были правы, так как оба пострадавшие умерли в вертолете, и в госпитале им уже ничем не могли помочь.
Закончив уборку швартовых концов, капитан доложил в компанию о случившемся и получил от них указание следовать на рейд Роттердама. Комиссии удалось установить более или менее истинную причину происшествия. Немедленно наказывать капитана цели не было. Не зря говорят: «Не судите, да не судимы будете». Мы все время помнили, что параллельно с нами наши «иностранные друзья» выискивают недостатки. В интересах всех было придать происшествию статус «действие непреодолимой силы», т. е. форс-мажор. А самое главное, раз такое уже случилось, чтобы семьи без задержки получили в полном объеме страховку, т. е. «гробовые».
К вечеру, когда «иностранные друзья» собрались покидать судно вместе с нашим представителем, капитан поинтересовался своей дальнейшей судьбой. При этом, глядя на него, я испытывал какое-то сострадание. Отдать должное председателю комиссии, тот довольно спокойно объяснил капитану, что для иностранных инспекторов он останется капитаном судна. То есть, якобы компания считает действия капитана обоснованными, и что он сойдет с судна только в Суэцком канале и будет достаточно времени на обдумывание. При этом ему нежелательно встречаться с родственниками погибших, и добавил:
– Мы вам не судьи, и решать вашу судьбу будут другие люди. До Суэцкого канала Вам необходимо подготовить все документы по происшествию.
Потом он покинул судно. А мы запросили у портового контроля добро на съемку с якоря и вскоре начали движение к Ла-Маншу. Надо еще было объяснять фрахтователям причину захода в Роттердам и почти суточную стоянку.
На всем переходе до Суэцкого канала я не видел капитана. На мостик он не поднимался, в каюту не заходил, а кушал в кают-компании, когда там уже никого не было. Мы расстались молча. Осунувшийся и сгорбленный человек спустился на агентский катер в Порт-Саиде, и больше я его никогда не видел.