Рукава свитера, что прикрывал ее хрупкие плечи, покачивались в такт ее шагам. Светлую ткань платья покрывал цветочный узор. Я бы покрыл ее цветами своих поцелуев в знак благодарности за спасение. В знак благодарности за внимание. В знак… просто так.
– Когда я была маленькой, родители несколько раз в году устраивали мне праздник, – она начала рассказывать, прервав короткий миг тишины. – Зная, что я безумно люблю животных, они набивали багажник машины различными кормами и возили меня в приюты. Там я видела, как брошенные и никому не нужные существа прощают людей и ждут взаимности. Знаешь, ведь некоторые просто созданы для того, чтобы их любили, – она на секунду перевела дыхание, – и на этой любви строится все остальное. Она существует независимо от поступков, и время над ней невластно. Только человеку этого никак не понять. Гуляя по гектарам приюта с целой сворой прыгающих собак, я, счастливая до чертиков, устраивала забеги от одной клетки к другой, чтобы погладить каждого несчастного, дать капельку любви. А между этими забегами подходила и касалась рукой кого-нибудь из родителей, чтобы доказать себе, что это не сон. И с тех пор я всегда стараюсь дотронуться до человека в прекрасный момент, чтобы понять, в действительности ли это происходит. Мне нужно почувствовать момент. И сейчас я счастлива. Счастлива, как в те далекие времена. Спасибо тебе за это.
Я коснулся ее руки. И не нужно было слов. Мы понимали друг друга. Ее присутствие выворачивало мою душу наизнанку так, что на ее поверхности можно было рассмотреть отражающееся небо, по которому лениво расстилались караваны лиловых облаков.
Мы прошли еще немного, затем повернули назад, все чаще встречая людей, добирающихся на работу на велосипедах.
На подоконнике одной из квартир на первом этаже сидела кошка. Посматривая на стайку голубей под окном, она облизывала лапку и старательно протирала сонную мордашку. А мы, поглощенные бесконечными разговорами, разбавленными уместной тишиной, незаметно подошли к дому моей незнакомки.
– Мы поговорили почти обо всем, а я даже не знаю твоего имени, – сказал я, рассматривая дом, в котором с удовольствием хотел бы жить сам. Я хотел бы в детстве играть с ней в одном дворе, учиться в одной школе и разделить воспоминания об этом, но мое детство прошло за три тысячи четыреста двадцать километров в прошлое от нее.