Моя работа с самого начала не ограничивалась только экстрасенсорными или биоэнерготерапевтическими методами. Я видела, что воздействие на поле дает результат, но понимала, что если человек не начнет менять свой образ жизни и мышления, то этот результат будет кратковременный. Для того чтобы доходчиво и профессионально уметь объяснить человеку происходящее с ним и настроить на внутреннюю работу, я и получила высшее образование психолога и гештальт-терапевта.
Некоторые попадали ко мне на прием в тот момент, когда стояли, можно сказать, на краю пропасти: ситуация была настолько запущенная, что не было уверенности в счастливом исходе. И я сразу предупреждала об этом, объясняя, что изменить что-то на этом этапе очень тяжело. Например, однажды ко мне обратилась девушка с просьбой помочь ее больному онкологией отцу, от которого практически отказались врачи. Его держали только на обезболивающих препаратах и прогнозировали скорую кончину. Я начала с ним работать удаленно, а дочери дала задание передать отцу мое послание – оно заключалось буквально в нескольких фразах. Через несколько дней я получила хорошие новости о том, что его состояние улучшилось и нашелся путь для полного исцеления: врачи из международной клиники посмотрели результаты обследований и сказали, что готовы взять больного на лечение. Хотя лечение стоило немалых денег, но средства нашлись, и этот вопрос почти чудесным образом решился. Иногда вовремя полученная информация – залог успеха.
Другой случай произошел с моей мамой. Она у меня человек с непростым характером и всегда скептически относилась к тому, чем я занималась. Как говорится, «нет пророка в своем отечестве». Она видела, что я помогаю людям, понимала, что не просто так они идут ко мне потоками, но продолжала считать мое занятие несерьезным. Вернее, так было до того случая, пока она сама не попала в больницу с сильнейшим приступом астмы. Такое было и раньше, но в этот раз она реально задыхалась. Состояние было достаточно тяжелое. Врачи купировали приступ. В тот момент, когда я примчалась в больницу, она лежала под капельницами, была очень напугана и с трудом могла говорить.
Первое, что я спросила у нее:
– Что происходило до того момента, как начался приступ?
– Да ничего, я была дома, – ответила она.
– Ты с кем-то говорила. С кем и о чем? – продолжала я выяснять.